Выходные прошли в сонном оцепенении. Расстроенная событиями пятницы, Елизавета пребывала в состоянии черной меланхолии. Будущее рисовалось ей в самом мрачном свете, а обличительная реплика Василия, обращенная к судье: «Вам с этим жить!», казалось, была предназначена и ей самой. Ей тоже придется жить с осознанием того, что она не сумела защитить человека. Говорят, что у каждого врача есть свое кладбище. Наверно, то же самое можно сказать и про адвоката. Только кресты здесь заменяют листы обвинительных приговоров, вереница серых тюремных будней, свидания, короткие весточки из дома. Теперь она уже почти завидовала Василию, который ушел из процесса с гордо поднятой головой. А вот ей придется опустить голову, когда судья будет зачитывать приговор Еве.

Она долго ворочалась в своей постели, пытаясь заснуть и не видеть перед своими глазами череду знакомых лиц; не слышать обрывки фраз, стук судейского молотка, приглушенный шепоток в зале. Она забылась где-то около трех часов ночи, а проснулась, когда солнце вовсю заливало комнату. Стоял чудный осенний день, в самой прелести которого уже чувствуется грустинка, потому что знаешь: еще немного и зарядят дожди. Лазурное небо станет хмурым и неприветливым, а на смену пестрым краскам ранней осени придет убогая палитра межсезонья: серо-коричневые тона с вкраплениями черного и белого.

Часы показывали одиннадцать, что явственно свидетельствовало о том, что Лиза проспала. Малыши, должно быть, поднялись чуть свет и уже успели позавтракать и погулять в то время, пока их беспечная мать досматривала последние сны. В выходные она обычно не пользовалась услугами няни, предпочитая наверстывать то, что было упущено за неделю. Сегодня как раз была суббота… Стоп! Так кто же сейчас был с детьми? Лиза едва успела запахнуться в халат, а ноги ее уже несли по узкому коридору к детской. Она распахнула дверь, боясь увидеть два зареванных существа в памперсах. Но кроватки были пусты, а через приоткрытое окно в комнату вливался пропахший дымком осенний воздух. Дубровская кинулась вниз по лестнице, через гостиную в столовую. Глазам ее открылась идиллическая картина.

Все семейство было в сборе. Андрей никуда не уехал, как это он делал иногда по субботам. Он сидел за столом, держа на руках Машу. Девочка отталкивалась крепкими ножками от колен отца и была, по всей видимости, чрезвычайно довольна. Саша спокойно лежал на руках у бабушки. Появление заспанной матери в дверях вызвало сиюминутный интерес. Лиза была в шлепанцах на босу ногу, не причесана, едва одета.

– Господи, я так перепугалась! – сказала она, выдохнув воздух.

– Неужели? – насмешливо заметила свекровь. Выражение скуки мгновенно сошло с ее лица. Теперь она играла роль женщины, выполняющей священный долг по воспитанию внуков, брошенных гулящей матерью на произвол судьбы. Обратив лицо к Сашеньке, она начала причитать: – Да ты мой хорошенький! Да ты мой славный! Никому нет до тебя дела, да?

– А-а! – отозвалась Маша, подпрыгивая на коленях отца.

– Да и до тебя тоже, – поддержала ее бабуля. – Встали ни свет ни заря. Рядом, понятно, никого нет. Ни матери, ни няньки…

– Но меня можно было разбудить! – запротестовала Лиза. – Я слишком крепко спала…

– Но ты же умаялась на работе, – сказала свекровь без малейшего, впрочем, сочувствия. – Конечно, мне пришлось заняться детьми. Не умирать же им с голоду.

– Мама, не драматизируй! – поморщился Андрей. Он был далек от мысли выступить защитником жены, но артистические упражнения матери стали ему смешны. Он поднялся в девять и застал Ольгу Сергеевну в детской. Она читала книжку Спока о воспитании детей, в то время как близнецы дрыгали ножками в манеже. Пустые бутылочки стояли на полу, что указывало на то, что бабушка готовила детям смесь.

– Конечно, вы не видите драмы! Вы оба заняты с утра до вечера, чтобы заметить то, что ваши дети отстают в развитии.

– ???