Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

Артем, делая мне одолжение, остался. Но по его выражению лица было видно, что мои слова отлетают от него, как от стенки горох. Мне было бы легче, если бы мой сын защищался, спорил со мной до хрипоты. Но это равнодушие, с каким он смотрел на меня, эта пренебрежительная улыбка, которая играла на его губах, когда я ему говорил о чести и совести, доводили меня до умоисступления. Я с ужасом понимал, что время упущено. Понимал, что сын мой останется таким, каков он есть. Если, конечно, он не станет еще хуже.

– Так не может продолжаться, – сказал я. – Меня не устраивает такая жизнь.

– А если меня устраивает, тогда что? – спросил он и ленивой походкой подошел к столику, на котором стояла початая бутылка с коньяком. Он плеснул себе в бокал, выпил залпом и довольно крякнул. – Меня такая жизнь устраивает, пап, – сказал он, поставил бокал на место и, сунув руки в карманы, лихо прошелся по комнате. – И вообще, ты со своими нотациями опоздал. Шел бы ты в свой кабинет, сидел бы там, как обычно, и не лез в мои дела. Мы уж как-нибудь с мамой разберемся, как мне дальше жить…

Я плохо помню, что он говорил мне еще. Я чувствовал, как кровь жарко пульсирует в моих висках. Мне хотелось встряхнуть его, вырвать из той сонной одури, в которой он находился. Я подскочил к нему и ударил его наотмашь. Он не был готов к моей атаке, нелепо взмахнул руками и упал.

Я никогда не бил своего ребенка. Мой поступок стал для меня страшным шоком. Я стоял и смотрел распластанное передо мной тело. Артем не думал вставать. Я решил, что он мстит мне, пугает, заставляет нервничать.

– Эй ты, – сказал я ему. – Не прикидывайся! Вставай!

Я тронул ногой его ногу. Он не шелохнулся.

Внезапно Милица взвизгнула и бросилась к нему. Артем лежал, склонив в сторону голову. Я не сразу увидел тоненькую струйку крови, вытекающую откуда-то из-под виска. Должно быть, падая, он ударился об острый выступ каминной решетки.

– Артем! – закричал я. – Очнись! Что с тобой?

Я упал на колени, приподнял его голову, вглядываясь в любимое лицо. Сын казался спокойным. Он словно спал, но так крепко, что я не мог его разбудить.

– Вставай, милый! – кричал я. – Открой глаза.

Я вспомнил, как когда-то будил его в школу, тряс за плечо. Но тогда он в ответ только дурачился, прятал голову под подушку, лупил ногами по кровати, а теперь лежал неподвижно, не желая вспоминать прежние забавы.

– Антон! – услышал я над собой протяжный стон. – Не трогай его. Он умер.

Умер? Я готов был рассмеяться. Разве от этого умирают? Милица, видимо, повредилась умом. Мой сын не мог умереть. Это было бы нелепо. Его смерть должна была случиться через много лет. Тогда, когда меня самого уже не будет в живых. Но не сейчас. Не здесь. Не от моих рук.

Я отскочил от тела. Со мной случилась истерика. Я не помнил, что кричал. Я плакал, поминутно подбегал к телу, проверяя, не задышал ли он. Но Артем оставался недвижным. Мне казалось, что у него заострились черты лица.

– Я убил его? – спрашивал я, адресуя вопрос жене.

– Нет, ты ни при чем, – говорила она. – Это несчастный случай. Я сейчас вызову полицию, «Скорую помощь». Я сделаю все, что нужно. Только не мешай мне. Уйди в свою комнату, прошу тебя!

– Но я не могу уйти в комнату! Они придут за мной!

– Позволь мне все уладить. Уйди! – попросила она и, не выдержав, закричала: – Уйди же ты, наконец. Тебе мало всего этого, да? Уберись прочь!

Я попятился, рыдая на ходу. Уже не помню, как я оказался в своей комнате. Там я бился, как раненый зверь в логове, кричал, плакал. Потом наступило забытье…

Проснулся я, словно от толчка. Рядом со мной сидела жена. Глаза ее были сухи.

– Мне снился страшный сон, – начал я, но, увидев выражение лица моей жены, осекся: – Где Артем?

Она погладила меня по плечу.

– Все будет в порядке, – пообещала она, но взглянуть мне в глаза не решилась. – Все будет хорошо.