Охота на ведьму - Астрид Фритц (2019)

Эта баба натравила на него демона!

Дрожащей рукой он позвонил в колокольчик, вызывая монастырского врача.

– Вызови мне из Кольмара святого отца-экзорциста брата Бонифация. Сегодня же.

Свяченые свечи пронзали сумрак ночи в лазарете, отбрасывая призрачные тени на стены. В комнате пахло ладаном, миррой и чесноком.

– Изыди, нечистый дух, изыди из этого человека!

Вот уже несколько часов брат Бонифаций изгонял из одержимого злого демона, осенял страждущего крестным знамением, молил Господа и всех святых о помощи, а его юный помощник, призывая Христа, кропил Генриха святой водой.

Приор, босой и в одной только льняной сорочке, стоял на коленях на холодном каменном полу. Жуткие стоны срывались с его губ, но ни слова было не разобрать в его речи. Демон вновь и вновь высовывал длинный язык изо рта Генриха, и экзорцист посыпал дьявольское отродье свяченой солью, пока настоятеля – или демона, кто знает? – не начало рвать.

В какой-то момент брат Бонифаций перетянул шею одержимого своей столой[121], чтобы сразиться со злом вблизи, дунул Генриху в лицо и сплюнул на пол.

Его голос уже немного охрип:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь. – Экзорцист перекрестился. – Повелеваю вам, демоны и духи враждебные, всякая сила сатанинская дня и ночи, изгоняю вас волею Отца, и Сына, и Святого Духа, и неделимой Троицы, благословением пречистой и преславной Богородицы, силою молитв пророков…

Экзорцизм продолжался, священник все быстрее осенял одержимца крестным знамением, а его подручный бил приора вербными ветками по спине. Нет уж, брат Бонифаций не собирался отступать. Его слава экзорциста гремела на устах всех братьев по ордену, ведь еще ни разу он не потерпел поражения в изгнании демонов.

И далеко за полночь обряд завершился: с чудовищным зловонием покорившийся воле экзорциста демон покинул тело измученного брата Генриха через рот, нос и иные отверстия тела – и отправился искать себе новую жертву.

Глава 35

Селеста, начало мая 1485 года

Вчера сразу после звона вечерни я вызвала Мартина за ворота монастыря и попросила его в ближайшие дни отвезти меня в Кольмар. Теперь же я все утро думала над его словами – мол, не каждая женщина создана для монастырской жизни, ведь, кроме любви к Господу, важным условием для принятия пострига является отказ от всего мирского, и готовность к отречению от мира должна быть в них даже сильнее, чем в монахах-мужчинах. Мартин считал, что я, его любимая сестра, буду несчастлива в монашеском облачении. Хотя приоресса монастыря Унтерлинден, матушка Элизабет, придавала огромное значение образованию монахинь, что мне очень нравилось, в ее монастыре устав святого Августина[122] соблюдался куда строже, чем, например, тут, в Сюло. Мартин также спросил меня, говорила ли я о своем решении с отцом – ведь тот не считает правильным для молодой девушки уходить в монастырь и не даст ни пфеннига на пожертвование в Унтерлинден, необходимое, чтобы мне позволили принять постриг.

У меня после этого разговора с Мартином голова шла кругом.

Я сидела в кухне, смотрела на огонь в очаге и пыталась собраться с мыслями. В доме царила непривычная тишина. Папа и Грегор поехали торговать в Маркольсайм. Взяв в гильдии осла, они запрягли телегу и отправились на ярмарку рано утром, вернутся не раньше вечера.

Я не хотела выходить замуж за этого Симона Зайденштикера, в этом я была уверена. Но Мартин заронил в мою душу сомнения: смогу ли выдержать заточение в клаузуре, в воздержании, общаясь только с сестрами по ордену, не имея права на личные вещи и во всем подчиняясь законам общины? А может быть, мне даже придется принять обет молчания до конца своих дней?

В ворота кто-то постучал. Папа предупреждал меня, что сегодня могут привезти вино, и потому я встала с табурета и неторопливо спустилась по внешней лестнице. Едва я дошла до последних ступенек, стук раздался вновь.