Нью-Йорк - Татьяна Богатырева, Евгения Соловьева (2019)

Почему-то всего пару недель назад ему было все равно. То есть он вообще не думал о такой ерунде, как здоровье. И о будущем не думал. Но с тех пор, как Бонни сказал о мюзикле, все изменилось. Разом. Стало вдруг понятно, ради чего Ирвин Говард послал к черту семью, корпорацию, миллионы и даже оставил любимый «Спайк» скучать в ангаре (это если лорд Говард-старший его не продал, как дорогую и никчемную блажь). Ради встречи с бешеным гением Бонни, ради его мюзиклов, ради чего-то более осмысленного, чем бесконечные цифры и графики. Ради чего-то живого.

Черт. Стоило всю жизнь ненавидеть искусство, чтобы вот так влипнуть?

Судя по отражению в зеркале – стоило. Потому что ни капли сожаления, раскаяния и прочей чуши в мистере Кее не наблюдалось. А вот почти забытый сигнальный огонек «иду на взлет, кто не убрался с полосы – сам дурак» очень даже горел.

Да. Стоило. Ради чертова мюзикла «Из жизни кошачьих», поставленного на деньги от чертовой мелкой махинации на чертовых задворках Восточной Европы.

Из клозета Кей вышел в совсем другом настроении. Поклонился деловым партнерам, пожелал им приятного аппетита и отличного вечера…

– …прошу простить, у меня срочные дела. Был очень рад знакомству.

– Но мы хотели… – похоже, не только датчанин такой наблюдательный. А может, на чеха произвела впечатление деловая хватка. Не суть.

– Вы знаете, как меня найти, – оборвал на полуслове, улыбнулся, развернулся, ушел.

Да, именно так. Мистер Кей вполне может себе позволить начхать на деловой этикет – он же не лорд, от него никто и не ждал изысканных манер. И мистер Кей вполне может себе позволить уйти из ресторана пешком. Его «Спайк» на здешних узких улочках не помещается.

Сунув швейцару на выходе полсотни евро, Кей сощурился на заходящее солнце. Закаты в Праге прекрасны! И сама Прага – великолепна! А в двух кварталах отсюда Бонни закончил уже танцевать свой стриптиз и ждет новостей. Что-то он такое говорил о неплохом зальчике для репетиций? Что ж, для начала им хватит. Снять зал, собрать труппу, что там еще нужно для мюзиклов… ладно, Бонни знает – а Кей выучит. В конце концов, почему бы ему не стать продюсером? Если он продал руины завода мотокультиваторов под производство нанороботов, продаст и мюзикл про собачек. Или кошечек. Не суть.

Прага. Полчаса спустя

– Отличная новость, Британия! Поехали!

– Утихни, Сицилия. Тебе через час снова на сцену. – Кей с сомнением посмотрел на мечущегося по номеру Бонни. Какой-то он сегодня дерганый, и этот его восторг чересчур восторженный.

– Успеем. Ну же, Кей! К черту тянуть кота за яйца, есть бабки – поехали, договоримся с Грегом. Отличный зал! Сам увидишь, давай уже, двигаем.

Глянув на часы, Кей кивнул. Час пятнадцать, зал через улицу, успеем.

Сомнения одолели его ровно на въезде в переулок. Такой же узкий, как все прочие, и даже не слишком грязный. Но пахло тут дерьмом. Не физически. Особенно сильно пахло от краснокирпичного заводского здания – древнего, обшарпанного, но на удивление с целыми стеклами. На крохотной стоянке у подъезда – металлическая дверь, камера наблюдения в решетчатой коробке – сиротливо приткнулись невзрачный «ситроен» и потрепанный байк.

Припарковав свой, Кей стащил шлем, хмуро огляделся.

– Дерьмовое местечко. Нам это не подходит.

– Нормальное место, не парься. – Бонни тоже снял шлем и смотрел на синюю дверь в потеках ржавчины, как на пещеру с сокровищами. – Ты зайди внутрь, зайди, давай! Тебе понравится!

– Не понравится. Поехали отсюда.

В глазах Бонни мелькнуло сомнение, он уже почти собрался надеть шлем, – а Кей почти выдохнул с облегчением, – как синяя дверь бесшумно (паранойя тут же завопила: аларм!) открылась, и на пороге показался высокий бородатый парень, улыбнулся Бонни: