Нью-Йорк - Татьяна Богатырева, Евгения Соловьева (2019)

По счастью, хоть Сирены не было, а то от концентрации яда меня бы стошнило. Пока Кей обнимался с Томом и Джерри, я успела выпить минералки и даже съесть немножко какой-то еды. Честно, я даже вкуса не почувствовала, адреналин мешал. И не поняла толком, о чем меня спросила похожая на гончую дама-обозреватель.

– Том и Джерри сегодня превзошли себя, – ответила я дежурным восторгом.

Надеюсь, она не посчитала меня тупой хамкой, не желающей отвечать по делу. Очень надеюсь. Она явно собиралась спросить о чем-то еще (неужели я случайно ответила на заданный вопрос?), но вокруг нас уже начали собираться журналисты рангом пониже и дымом пожиже. Видимо, канапе с севрюгой не утолили их аппетит. Дама-обозреватель ободряюще похлопала меня по руке и пообещала, что мы поговорим позже, в более спокойной обстановке. К примеру, завтра за обедом?

Конечно же, я согласилась. С восторгом. И на обед, и на интервью – если, конечно, Фил не будет против. Вы же понимаете, Филу виднее, кому и когда мне давать интервью. Но наверняка Фил будет только рад!

Наше милое обсуждение Фила слушало уже человек пять. С несколько разочарованными лицами, ибо ничего скандального при всем желании было не отжать.

Их утешил Фил. Позвонив в колокольчик, попросил немного тишины. Откуда перед ним возник микрофон на стойке, даже думать не хочу. Будем считать волшебством.

– Перед тем, как мы начнем пресс-конференцию, лорд Говард хотел бы кое-что сказать.

Имя «Говард» произвело разительное впечатление. Почти как «мистер президент». Хотя почему почти? В богемной среде его уважали куда больше. Президент – где-то там, далеко, а лорд Говард рядом и может дать бабла. Даже если лорд Говард просто обратит внимание и похвалит, то наверняка бабла даст кто-то еще, ведь лорд Говард абы что не хвалит… В общем, я внезапно словно оказалась в прошлом. Недалеком. Не слишком счастливом. Но привычном и понятном.

Сейчас лорд Спонсор скажет речь об искусстве, он всегда говорит речи об искусстве. Прекрасные, лаконичные (и тем особенно прекрасные) речи. Надо же, могла ли я подумать всего год назад, что сам лорд Говард будет моим меценатом? Лучше того – просто моим.

Наверное, я смотрела на него идиотскими влюбленными глазами. Да хоть сто раз идиотскими! Кей прекрасен. Весь, от консервативно поблескивающих туфель до аристократической белобрысой макушки. Прекрасен и идеален. Почти как Конан с клубничкой.

Пока в моей голове кружились идиотские влюбленные мысли, он подошел к микрофону, обратился к дорогим гостям мероприятия…

– …сегодня я не буду говорить о моих гениальных друзьях Томе Хъеденберге и Бонни Джеральде. Вы видели спектакль, и этого более чем достаточно. Сегодня я хочу сказать несколько слов о самой прекрасной девушке на свете. Талант, очаровавший меня с первой строчки…

Я замерла, не веря своим ушам. Ведь он говорит обо мне, правда же? Ведь это – моя рождественская сказка? Лорд Ирвин Говард признается мне в любви перед толпой журналистов, перед телевизионными камерами. Смотрит на меня. Улыбается. Протягивает руку.

Те, кто оказался между нами, расступаются, давая мне дорогу, и я иду, словно во сне. К Кею. К лучшему мужчине на свете. И понимаю, что я точно сплю, когда он опускается на одно колено и протягивает мне кольцо.

– Окажите честь стать моей женой, прекрасная Роза.

Я сплю. Я совершенно точно сплю. И я досмотрю этот чудесный сон до конца.

– Ирвин… – моя улыбка становится окончательно и бесповоротно идиотской. – Да, я…

Мой голос срывается на шепот, ужасно громкий в наступившей тишине.

– Я знаю. Я люблю тебя, – он говорит тихо, но его слышат все. И миллионы телезрителей тоже, завтра. Телезрительницы стопудово будут рыдать от умиления и подсчитывать стоимость моего свадебного платья.

Боже. Какая чушь лезет в голову! Ужасная чушь…