Черная вода - Андреас Фёр (2019)

– Нет. Наверное, нет. Мне быстро стало ясно, что с ней что-то не так. Она часто целые дни проводила в постели и почти не разговаривала. Однажды она исчезла. На три дня. Затем кто-то увидел ее у Росса и Бухштейна, стоящую перед скалой, и окликнул. Вероятно, он спас ей тогда жизнь. – Ральф пожал плечами. – Я был еще молод и не справлялся с этим. И, конечно, я задавался вопросом, не я ли причина ее отчаяния. Я не знал, что это болезнь, которую нужно лечить. Когда она часами плакала, я думал, что делаю что-то неправильно.

– У тебя есть приятные воспоминания о ней?

– Да. – Ральф посмотрел вдаль, в направлении окна. – Она была заразительно счастлива, когда была здорова… У нее были темные, нежные глаза, и она всех заставляла смеяться… – Он положил кофейную ложку на блюдце. – Мой отец ее боготворил. Можешь такое представить? Он все еще бегает за женщинами?

Валльнер улыбнулся:

– На самом деле никогда не бегал.

Губы Ральфа сжались, а глаза стали грустными.

– Да. Она была счастливой девушкой – в хорошие дни. Но их становилось все меньше и меньше. Я учился в то время и целыми днями пропадал в Мюнхене. А она оставалась с тобой здесь, в Мисбахе. Может быть, это также была реакция на запертость в четырех стенах.

– Проявлялась ли ее депрессия, когда ты был с ней?

– О да. В конце концов, стало так плохо, что я боялся вернуться домой. – Он задумчиво кивнул. – Ну да, если в такой ситуации тебе попадается другая женщина…

Валльнер тоже кивнул, это было не сложно понять.

– Хочешь кофе?

Ральф принялся заполнять вторую, еще не использованную кофейную чашку на столе из кофейника. Валльнер остановил его рукой:

– Я не постоялец отеля.

Ральф посмотрел на сына и засмеялся:

– От Манфреда у тебя точно ничего нет.

– Что? – раздраженно спросил Валльнер.

– Это точно. Это ты получил от Карин. – Он снова засмеялся. – Нет, я думаю, хорошо, когда у человека есть принципы. В последние годы я по достоинству оценил это качество. – Он наполнил чашку Валльнера. – В любом случае они выльют кофе. Так что пей, не волнуйся.

Валльнер перестал сопротивляться и добавил в чашку молоко и сахар.

– Ты хотел объяснить, почему не объявлялся в течение тридцати девяти лет.

– Да… время летит. – Ральф откинулся на стуле. – В 1971 году твоя мать умерла. А Манфред так и не простил меня. Каждый день он заставлял меня чувствовать, что ее смерть на моей совести. Замечанием, взглядом или просто игнорированием моих вопросов. Так прошли шесть лет. Я почти привык к этому. А потом появилась Венесуэла. – Он сделал паузу, пальцем собирал крошки на своей тарелке. – Ты, вероятно, не можешь себе представить, что это такое, когда после шести лет никто не смотрит на тебя укоризненно. Если ты можешь просто нормально жить, если твой желудок не сжимается, когда вечером ты подходишь к своей двери. Вот тогда я впервые понял, в какой тюрьме жил. И через полгода я сказал себе: не хочу возвращаться. Больше я там не появлюсь. – Он с беспокойством посмотрел на Валльнера. – Ты в состоянии понять это хотя бы частично?

– Думаю, да. – В голосе Валльнера слышалось сомнение. – Но почему ты никогда не пытался связаться со мной?

– Как я мог с тобой связаться? С восьмилетним ребенком. Тайно – за спиной моих родителей?

– Ты мой отец. Кто мог тебе помешать увидеть меня? Или забрать к себе?

Ральф молчал. Нечего было ответить.

– Ты настолько боялся Манфреда? Ты же был взрослым.

Ральф посмотрел на буфет, официантка прошла мимо, и он механически улыбнулся.