Дикие - Мира Вольная (2020)

Лицо существа изменилось, оно менялось каждый раз в зависимости от того, что во мне осталось. На этот раз осталось непростительно много, даже несмотря на то, сколько времени прошло. Совсем плоха ты, Хэнсон. Все даже хуже, чем ты могла предположить, если судить по дому и по реальности ощущений, запахов, состояний…

Его лицо было оплавлено, как свечной воск. Оплавленные щеки, губы, лоб. Словно кто-то растянул на неподходящем макете черепа резиновую хэллоуинскую маску, а потом нагрел ее. Существо рванулось вперед, толкнуло в грудь, заставляя упасть, навалилось сверху, впиваясь зубами, похожими на иголки, мне в плечо, потом в горло, в руки, старающиеся оттолкнуть его, отпихнуть от себя. Оно было тяжелое, неимоверно тяжелое. Удар об пол выбил дыхание. И сделать новый глоток воздуха не получалось. Оно не давало. Душило весом, собой. И продолжало кусать. Игольчатые зубы впивались так глубоко, что, мне казалось, они скребут о мои же собственные кости рук, ключиц. Я извивалась и барахталась, выпустила клыки, когти, начала меняться. А потом все-таки столкнула существо с себя. Оно отлетело, ударилось спиной о комод. Фотографии зашатались. Единственный источник света.

Осторожнее, Хэнсон.

Слишком много крови. В этот раз.

Сил совсем не осталось.

Я заорала еще раз, согнулась пополам, потому что прошило новой волной боли насквозь. Теперь можно стонать, теперь ему уже не уйти, не спрятаться от меня во мне же. Я заперла его здесь, закрыла. Оно ковырнуло кривыми узловатыми пальцами с грязными обкусанными когтями рану на стопе. Подтянуло меня к себе за ногу. И новый крик.

Фотографии мигнули, стали на несколько секунд размытыми, блеклыми, а потом вспыхнули еще ярче, чем до этого, а вокруг, наоборот, все потемнело. Гниль забила горло, нос, легкие, вены. Тело горело. Не было покалывания или просто тепла, не было легкого жжения. Меня сразу окунуло в кипяток, в огонь, в расплавленный металл.

Давай, Крис.

Я с трудом разогнулась. Дернула ногой, чувствуя, как все те же ногти срывают кожу от колена до лодыжки. Мразь. Грязь. Кровь. Боль.

Я приподнялась на дрожащих руках, бросилась вперед, рыча, крича. От боли, страха, злости. Ладони скользнули под капюшон толстовки. Я бросила короткий быстрый взгляд за спину существу. Фотографии. Полароидные. Какие-то старые, немного потускневшие и выгоревшие на солнце, какие-то совсем новые, более яркие и четкие.

Вот эти, в самом первом ряду.

Маркус и я сегодня. Озеро. Наши короткие объятия, прикосновения. Плед и чили, и ложка, направленная в грудь молодого оборотня, и облака, плывущие над головой по своим очень важным делам, и кроны высоких деревьев, стремящиеся в синеву.

- Пошел прочь. Из моего дома, - прошипела я, и снова согнулась от боли крича, но лицо из рук не выпустила. Эта боль сводила с ума. Так много нездорового, черного, липкого, обжигающего было в ней. Невероятно сильная. Страшная, пугающая до потери голоса и сердца в горле.

А существо улыбалось. В знакомых глазах навыкате плескалось веселье.

Как же больно… как же чертовски больно. И все еще темно, все еще режет глаза от этого монохрома.

Я упала на пол и меня тряхнуло. Еще раз и еще. Крик продолжал рваться из горла. Больно, больно, больно, больно, больно…

- Кристин!

И я распахнула глаза, дернувшись, выгнувшись, вцепившись в первое попавшееся отросшими когтями. Во рту клыки, они разодрали губы с внутренней и внешней стороны до крови.

Зеленые. У Макклина зеленые глаза.

И они сейчас очень серьезно, очень напряженно смотрят на меня.

- Тише… тише, маленькая, дыши.

Я в своей комнате, на кровати, Конард рядом, склонился надо мной, руки гладят плечи, свет приглушен, горит только бра на стене у книжных полок.