Второй шанс. Книга 1 - Юлия Ляпина (2019)

До парка дошли спокойно. Однако на площади у ворот телохранитель в последний момент заметил невзрачного человечка в неопределенно-буром кафтанчике и выцветшей рыжей шапке. Он делал вид, что прогуливается вдоль вычурной решетки королевского парка, но при этом пристально вглядывался в каждого входящего, порой едва не попадая под ноги проезжающим ломовикам.

Камил чуть поморщился: Ини оказалась права, графа тут ждали. И скорее всего, невзрачный тип был тут не один.

В это время соглядатая заметила и сама Инира. Она на минутку притормозила, словно поправляя сбившуюся соломенную шляпку, и быстро показала пальцами знаки напарникам.

Получив сигнал от Иниры, Кварт свернул к кухонной калитке, громко ругая главного повара и отвлекая на себя часть постоянных шпиков. Сигизмунд же подошел к «секретарю». Изображая вежливую беседу, «мудрец» спросил:

– Что будем делать?

– Позволим Инире устроить цирк и, если понадобится, – поддержим, – ответил Камил, чуть заметно пожимая плечами.

Сигизмунд бережно огладил небольшую приклеенную бородку и согласно кивнул.

А вот Инира решила прорываться через главные ворота. Шепнув что-то «вдове» в потрепанных башмаках, она вдруг завизжала, указывая в сторону:

– Там! Там! Смотрите, он та-ам! – от ее визга все стоящие у ворот вздрогнули и посмотрели в сторону дворца. Инира тут же ловко «поскользнулась» и сбила с ног стоящего наблюдателя, да так, что он упал под ноги стражнику. Пока девушка извинялась, «вдова» протиснулась за ворота и остановилась, обмахиваясь платочком.

– Кто там? – спросил стражник.

Инира покраснела и пробормотала:

– Их величество. Мне показалось, я увидела белый плюмаж в окне!

Стражи переглянулись и дружно заржали: до прошлого года белый плюмаж пышных перьев из крыльев цапли действительно полагался только королю.

Но примерно год назад некий торговец привез в столицу удивительных птиц, чьи перья не уступали в воздушности и белоснежности традиционным перьям королевского плюмажа. Новинка тотчас вошла в моду. И так как это были не перья цапли, закона, запрещающего их, не было. Теперь белый королевский плюмаж терялся в десятках ему подобных.

Тут уж не сплоховали Камил с Сигизмундом. Переглянувшись, протолкнули Ини в калитку и встали перед стражей, объясняя провинциалке последнюю столичную моду. Потом заспорили, кому по должности следует проходить в ворота первым.

– Любезнейший господин мой, ведь всем давно известно, что философия есть царица всех наук! А посему я как представитель философской школы кадумеев и хостикосов должен пройти в эту калитку первым! – провозгласил Сигизмунд закатывая глаза.

– Позвольте, милостивейший государь! Но искусство каллиграфии почитается древнейшим под этим небом! – Камил патетично вскинул палец к небу, заставляя уставиться вверх всех присутствующих. – Даже Светлые Боги оставили нам свои законы записанными! Так что без искусства каллиграфии мы остались бы темными неучами!

Сигизмунд затряс седенькой бороденкой, как сорвавшийся с привязи козел, и визгливо завопил, наступая на оппонента:

– Вы хотите сказать, сударь, что каллиграфия превосходит философию?!

Камил в ответ презрительно выпятил губы и загнусавил, стараясь посильнее раздуваться от важности и не лопнуть от смеха:

– Как может жалкий человек, объявший лишь свое чрево, пытаться объять искусство, недоступное простому смертному?

В ответ Сигизмунд взвился, размахивая потрепанным томиком, и начал перечислять родственников «подлого секретаришки» до седьмого колена. Причем, родичи росли исключительно на скотном дворе, под присмотром больных на голову скотниц.

Через пару минут, выведенные из себя их изысканной бранью, доблестные стражи вытолкнули спорщиков в калитку и занялись другими просителями. Помятый наблюдатель подозрительно косился на группу прикрытия, но они ничем не напоминали графа, и он отвлекся на круглолицего румяного булочника, топающего к «кухонной» калитке.