Порочные - Мира Вольная (2020)

И мне приходится делать то, что я не делал ни разу. Я отпускаю себя полностью, отпускаю собственную силу, собственного зверя. И именно в этот момент приходит, накатывает непонятное спокойствие. Клыки Колдера входят мне в плечо. Глубоко. Настолько глубоко, что я слышу, как они скребут по кости. Боли нет. Или, по крайней мере, я ее не чувствую. Кладу руку на изменившуюся наполовину шею Арта, оттаскиваю от себя, смотрю в его глаза.

— Кто бы ты ни был, — рычу, и эхо отражается от стен, растворяется где-то под потолком бетонной коробки, — чего бы ты не хотел, успокойся.

Колдер дергается в моем захвате, рвется, рычит. Дерет и кромсает мое тело когтями. Запах крови все гуще и гуще. Но я всматриваюсь в чернильную пустоту глаз Колдера, перехватываю его крепче, отрываю от себя огромные, сильные руки. С мерзким чваком что-то валится на пол.

— Приди в себя, Арт. Вернись ко мне, чувак. Мы все решим.

Он замирает, застывает на миг, вслушиваясь в мой голос, немного склонив голову вперед. И вроде бы даже слышит, вроде бы даже перестает скалиться.

Мышцы лица уже не натягиваются под давлением слишком большой челюсти. Он дышит хрипло и часто. Пот катится по его вискам и лбу.

И я выпускаю еще больше силы, становлюсь еще спокойнее, заставляю себя успокоиться.

— Давай, Артур. Возвращайся, дружище. Ты можешь с этим бороться, ты сильнее этого.

По телу Колдера бегут судороги. Одна, другая. Он борется. Борется с самим собой, и ему очень больно. Невероятно больно, невыносимо больно. Я чувствую эту боль. Потому что, как бы там ни было, я его альфа. И его лучший друг. И я пытаюсь оттянуть хоть что-то на себя, хоть какую-то часть той ярости и злости, оттянуть и растворить. Потому что я-то уж точно сильнее этого непонятно дерьма. Теперь я понимаю, о чем говорила Эм, когда описывала нечто странное в Арте, нечто чужое. Я тоже сейчас чувствую это чужое, и оно поистине огромно. Размером с Австралию, не меньше.

Я давлю и давлю, держу трясущееся тело Колдера в руках и давлю.

Наверху раздаются какие-то шорохи и звуки, трель телефона и чей-то голос… И все, чего мне удалось добиться с таким трудом, летит к чертям, потому что Колдер замирает на миг, задирая голову к лестнице, прислушивается, а потом снова меняется.

Опять скалится и рычит, опят кромсает и рвет меня, опять пытается вогнать в меня острые блестящие зубы.

И я отшвыриваю Арта от себя. Отшвыриваю и бросаюсь на него. Потому что уверен, что свой единственный шанс привести его в чувства я только что просрал.

Бросаюсь, снова толкаю, бью под колени, чтобы он свалился, подминаю под себя. Я давлю его собой, вгрызаюсь ему в горло, стараясь не задеть артерию, стараясь не навредить слишком сильно.

— Подчинись мне!

Колдер извивается, рычит, скребет когтями мои руки и пол. Его голова мотается из стороны в сторону, как у тех китайских кукол на приборных панелях дальнобойщиков. Он больше не смотрит мне в глаза, и я никак не могу поймать его взгляд, заставить его смотреть на меня, слушать меня.

Арт силен настолько, что, несмотря на его раны, несмотря на усталость, ему все же почти удается освободиться, оттолкнуть меня.

Но я снова валю его на спину, давлю коленями и руками, и снова впиваюсь в горло, стараясь не обращать внимания на вкус его крови и на собственного зверя. Зверь хочет добить посмевшего бросить ему вызов, посмевшего не подчиниться волка.

Волка ли? Только ли волка?

— Подчиняйся!

Мой кулак опускается на перекошенную дикой яростью морду Колдера, слышится хруст. В очередной раз. Он захлебывается и давится собственной кровью, но все еще продолжает бороться. Я бы удивился, если бы на это было время.