Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Он действительно начинал злиться и обижаться, могу сказать точно, хоть он и пытался сдержать голос, потому что мы были на публике. Он смотрел на меня с секунду, очевидно, ожидая ответа, и я вздохнул, внутри умерла сраная надежда, что вопрос риторический.

– Не знаю. Понятия не имею, что было в голове у моей матери, – сказал я. – Но я уверен, что она не была бы счастлива, узнав, что ты купил Изабеллу и привез ее сюда в таком статусе, особенно если она так чертовски ей нравилась, как ты описываешь.

Он покачал головой.

– Ты был слишком мал, когда твоя мать… умерла, – сказал он, невнятно произнося слово. – Удивительно, что ты так хорошо ее помнишь, но, честно скажу, твоя точка зрения сильно зависит от возраста. Я сделал многое за годы, что разочаровало бы твою мать, включая то, что я бросал вас, мальчики, и что я сделал Изабелле в тот день, но я вполне уверен, что от покупки она бы не расстроилась. Она бы, нахер, поблагодарила меня за нее, – резко сказал он.

Я прищурился.

– Думаешь, мама благодарила бы тебя за покупку гребаного раба? За такое обращение с другим человеком, за лишение свободы? Ты, нахер, больной, если так думаешь, – я сорвался, разозлившись, что он выставляет маму в таком свете. Да, я был мал, но она никогда не причиняла боль другим людям. Она была охеренно сострадательной и любящей.

Он ударил рукой по столу, выплескивая гнев.

– Кто ты такой, чтобы говорить мне о неуважении к другим людям? Погляди, как ты со всеми обращаешься!

– И чья это сраная вина, а? Чья, на хуй, вина, что я, блядь, такой? Чья вина, что я должен был смотреть, как она, блядь, умирает? – закричал я, отталкивая стул и вставая.

Он смотрел на меня, сжимая кулаки, ее ноздри раздувались. Он хотел, блядь, ударить меня, я знал это, моя адская удача, что мы на людях, и он не сможет.

– Не моя, – ответил он низким и хриплым от гнева голосом.

Я прищурился и хотел поспорить с этим тупизмом, потому что знал, что его вина больше всех, но сзади раздался голос. Мы оба обернулись и заметили менеджера, который на нас уставился. Осмотревшись по сторонам, я заметил, что все на нас пялятся, мы, очевидно, кричали громче допустимого. Я вздохнул, покачивая головой. Отец встал и достал из кошелька наличность, кидая ее на стол. Затем взял ключи и пошел к выходу. Я поколебался, раздраженный, но последовал за ним через минуту.

Мы забрались в машину, и он завел ее, отъезжая от ресторана. Мы оба молчали, думая о своем. Он ехал, не превышая скорость, и я знал, что потребуется паршивая уйма времени, чтобы попасть домой.

Наконец, мы подъехали к дому, и он громко вздохнул, разрывая напряженную тишину. Он достал ключи из замка зажигания, и я протянул руку к двери, но тут он схватил меня, останавливая. Я оглянулся на него с удивлением, думая, что он, нахер, собрался делать, и заметил, что он хмурится. Гнев исчез, и на смену ему пришла боль и грусть.