– Участки погранзастав здесь довольно обширные, – кивнул Андрей. – Вдоль КВЖД – по пятидесяти верст для каждой заставы, а по Аргуни – много больше. Некоторые места вообще не прикрыты.

– А если на китайскую стражу наткнемся?

– Санька с ними договорится. Он ведь не просто так ханшину[20] через кордон таскает – рука руку, как известно, моет…

– Ну, тебе видней, – вздохнул Старицкий.

– Позвольте, господа, – подал голос Аркадий. – Мне интересно знать, как же мы будем переправляться через этот каньон? Течение очень быстрое, да и где пристать на том берегу, я не вижу.

Еремеич придирчиво оглядел хрупкого юношу.

– Этой переправой, однако, еще отец мой ходил, – заверил он. – Поглядеть – так и впрямь страшно, а все ж хитрость есть. На стремнине следует ставить нос по течению; как снесет вас на версту вниз – там приметный плоский камень имеется, перед ним течение слабеет, у него и пристанете. От камня вверх тропка вьется… Да Андрей Николаич знает.

– Мы уж тут все сто раз обмозговали, – вставил Никита.

– Ладно, идемте в избу, перекусим, – подытожил Старицкий.

* * *

Гости по-армейски сноровисто соорудили ужин и уселись во дворе за грубым, почерневшим от времени столом.

После скудной походной пищи горячая наваристая похлебка казалась истинно царским угощением. Старицкий и Рябинин принялись рассказывать забавные гастрономические истории. Еремеич с Никитой поддакивали и посмеивались, усердно налегая на еду; Аркадий отрешенно сидел на дальнем углу стола и внимательно наблюдал за товарищами.

Старицкий насытился, выпил кружку чая и наконец обратил внимание на Ристальникова:

– А ты что, милостивый государь, пригорюнился? К ужину даже не притронулся… Постишься, что ли?

Аркадий посмотрел в веселые глаза атамана и отвернулся. «Да ну вас, тоже мне разрезвились, – обиженно подумал он. – Не хватало еще песни затянуть!»

– Может, мил-человек, что не так? – участливо поинтересовался у Ристальникова Еремеич. – Возьми, да и скажи прямо, а я поправлю.

– Да не трогай ты его, – с сытой усталостью отмахнулся Старицкий. – Он уж который день капризничает… Оставь!

«Действительно, кому до меня есть дело?» – саркастически спросил себя Аркадий и отправился прогуляться на берег.

* * *

Он услышал за спиной еле различимый шорох и насторожился.

– Это я, Никита, – раздался из-за деревьев знакомый голос.

– Тебе чего? – нетерпеливо бросил Ристальников.

Никита приблизился, сел рядом на удобный плоский валун.

– Рекой любуешься? – глядя на ослепительно-красную в лучах заката Аргунь, спросил он.

– Чем тут любоваться? – дернул плечом Аркадий. – Стемнело уже почти…

– Места здесь хорошие, – мечтательно сказал Никита. – Рыбалка знатная… А дальше, по Амуру, говорят, и вовсе места диковинные – даже виноград водится. И тигра ходит!

– Кто? – нахмурился Ристальников.

– Ну тигра, зверь такой – тебе ли не знать?

– Ах да, я что-то слышал, – покивал Аркадий. – Так это дальше, в Уссурийском крае…

Никита украдкой покосился на приятеля и легонько тронул за локоть:

– Ты чего насупился-то, а? Молчишь который день, будто сыч; к ужину не притронулся… Не захворал часом?

– Тошно мне, Никита, – нехотя ответил Аркадий и швырнул в воду камешек. – Навалилась откуда-то тоска – хоть ложись, да и помирай.

– Снова-здорово! – разочарованно вздохнул Никита. – Мало ли ты меня дома своей хандрой донимал – так еще здесь взялся. Ну там-то ладно – сидели, баклуши били, а теперь? Неужто на воле не развеялся? К чему себя глодать? Завтра силенки потребуются – ведь на чужую сторону идем.

– Скажи, Никита, – задумчиво проговорил Ристальников, – хочется ли тебе туда, на чужую сторону?

– Не моего это ума дело, – запыхтел Никита. – Раз атаман велел – надо идти.

– А зачем?

Никита энергично почесал затылок: