Обещания богов - Обещания богов (2022)

Он достал фотоаппарат Минны. Грюнвальд еще не засылал своих сбиров совершить набег на его папки. Он быстро выбрал самые главные — сфотографировать все не хватит времени, и в любом случае Минна выдала ему всего три кассеты на двадцать четыре кадра каждая. Он разложил листы на столе и принялся за дело.

Весь в поту — жара, мандраж, дверная ручка, которая могла задергаться в любую секунду, — он старался действовать как можно скорее. Закончив, глянул на часы: двадцать три минуты. Он даже опережал график, обговоренный с Минной. Сложил папки, осторожно высунул нос в коридор. Путь был свободен.

Он засунул пленки в карман, спрятал фотоаппарат под куртку и вышел. Редкие мундиры, попадавшиеся по дороге, казалось, его не замечали. Может, он просто стал невидимкой.

Он отдал ключи Альфреду и пошел дальше. И уже почти добрался до лестницы, когда его окликнул голос:

— Бивен.

Он обернулся и увидел приземистого типа, затянутого в пожеванный мундир. Лицо его имело цвет репы (и такую же форму). Волосы торчали во все стороны, а мутные глаза отливали светло-серым. Один глаз затянут белесым бельмом — взгляд слепца. Мужик вряд ли хорошо видел.

— Я унтерштурмфюрер Кохмидер. Твой новый шеф, парень.

Мужчина сжал его руку, как будто хотел ее отвинтить.

— Очень приятно, — ответил Бивен.

Мужчина разразился свирепым смехом — его зубы призывали к молчанию: любые руины, где бы они ни находились, достойны уважения. «Очень приятно» Бивена прозвучало как провокация. В СС так не выражаются.

— Кончай выдрючиваться, — ответил Кохмидер. — Грузовик на заднем дворе. Отправляемся через десять минут.

— Какое задание?

— Я же тебе сказал: не выдрючивайся.

Бивен посмотрел на унтерштурмфюрера. И вот с таким отребьем он будет отныне проводить свои дни. Totengräber. Сборщики трупов. Стервятники службы СС.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Кохмидер сделал глубокий вдох и изрек напыщенным тоном:

— Я бы сказал так: наше сегодняшнее задание не будет существенно отличаться ни от вчерашнего, ни от завтрашнего. — Его лицо неожиданно приобрело плотоядное выражение. — Мы подберем все чертовы еврейские трупешники, которые валяются в Берлине. Вот что мы сделаем.

— Короче, гарантийное обслуживание.

Кохмидер подмигнул ему — бельмо исчезло под бледным веком.

— Чую, ты мне понравишься, — бросил нацист, сплевывая на пол. — Будешь делать ровно то, что тебе говорят, и забудь свои прошлые замашки. С этим покончено. И кстати, сдери-ка свои погоны, да побыстрее. Теперь ты у меня под сапогом и моли небо, чтобы я не велел тебе его вылизать. А то и оба.

Бивен щелкнул каблуками.

— Слушаюсь, унтерштурмфюрер.

— Вот так-то, кретин, — хмыкнул Кохмидер. — И скажу тебе еще одну штуку: тут графьев нету. Juden, они ж не всегда мертвые, когда мы приходим. Значит, нам их и приканчивать, усек? В любви не мелочатся.

Внезапно в голове у Бивена вспыхнуло воспоминание: в одном из приключенческих романов, прочитанных в юности, где дело происходило в Индии, речь шла об особой касте, о неприкасаемых, единственных, кто мог касаться трупов — и сжигать их на берегу реки.

Он стал частью неприкасаемых нацизма. Браво, Бивен.

— Через пять минут внизу. Хайль Гитлер!

Он не дал себе труда ответить. Просто развернулся и понесся вниз по лестнице — теперь он опаздывал на три минуты по сравнению с графиком. Минна не могла долго стоять у штаб-квартиры гестапо. Сказать, что нельзя парковаться рядом с номером 8 по Принц-Альбрехтштрассе, — все равно что сказать, что масло масляное. Добрые люди и проходить-то мимо опасались…

Когда он выскочил на тротуар, «мерседес» на скорости проезжал мимо. Он перебежал на другую сторону и обошел машину. Минна едва притормозила. Он впрыгнул внутрь.

— Я нарезаю третий круг по кварталу! — взвизгнула она. — Они уже готовы были меня пристрелить!

Бивен сунул ей в руки пленки и вернул фотоаппарат.