Обещания богов - Обещания богов (2022)

— Когда ты сможешь распечатать?

— После полудня.

— Я заеду к тебе вечером.

Она развернулась на перекрестке и опять двинулась к зданию гестапо. В тот момент, когда они поравнялись со входом, Бивен улыбнулся ей и вышел. Снова оказавшись в вестибюле, он вспомнил, что телохранители Греты, Хиллер и Марковиц, сидят в подвале.

Недолго думая, он спустился туда и пошел по узкому коридору с застенками. Велел открыть их камеру. Их посадили вместе и даже приковали друг к другу, как бильбоке с шариком.

— Ну что, горды собой? — сразу наехал на них Бивен.

— Мы ее потеряли, гауптштурмфюрер, — покаянным тоном проговорил один из них. — Что тут еще скажешь.

От упоминания его бывшего звания у Бивена стало жарко в промежности.

— Где именно?

— В отеле «Адлон».

Как по кругу, все вело в одно и то же место, следовало одной и той же логике. Почему им ничего не удалось вытрясти из этого проклятого клуба, который был мишенью убийцы?

— Во сколько?

— Около девятнадцати часов.

— Почему «около»?

— Грета Филиц приехала туда в восемнадцать часов. Мы с Марковицем по очереди не спускали с нее глаз. Дверь оставалась открытой. Было отчетливо видно, что происходит внутри.

— А дальше?

— Ничего. Когда Адлонские Дамы покинули клуб, Греты Филиц среди них не оказалось.

Это было так просто, что действовало ему на нервы подобно зуду или зубной боли. Грета взяла и сбежала через другую дверь.

Им потому и было так сложно восстановить последние часы жертв, что все женщины что-то скрывали. Возможно, в некотором смысле все они были сообщницами напавшего на них хищника.

Он подумал об их беременности — несомненно, самой серьезной зацепке на сегодняшний день. Какая связь между вынашиванием ребенка (тайным) и исчезновением этих женщин? Кто убийца? Гинеколог? Любовник? Производитель? Или же, наоборот, человек, с которым они связались, чтобы он помог им избавиться от «бремени»?

На протяжении всех последних лет демографическая политика рейха отличалась особой радикальностью. Следовало рожать как можно больше детей — такова была столбовая дорога, ведущая к захвату Европы и утверждению своего могущества. Иными словами, аборт в Берлине в 1939 году поощрялся не более, чем переход в иудейство.

Творец ангелов…[129] Возможно, это след.

— Нас скоро выпустят? — спросил Хиллер.

Бивен постучал в железную дверь, чтобы ему открыли.

— Посмотрим, — бросил он, словно еще имел хоть какую-то власть.

Он прошел обратно по коридору, взбежал по лестнице и понесся на задний двор. Прибыл как раз вовремя. Все уже собрались, как в школе на перекличке.

Для выполнения наиболее грязной работы Гиммлер выпустил из тюрьмы множество уголовников, особенно из бывших штурмовиков — тех, кто за изнасилования, убийства и грабежи в конце концов оказался на нарах.

И вот они снова вылезли на свет, невинные, как младенцы в свежих пеленках, со смертоносной ухмылкой на лице и надежной поддержкой поощряющего их пороки и жестокость режима за спиной. Они дождались небывалого ветра в парусах и полной свободы убивать все, что им не понравится.

Их было около дюжины. Один совсем молоденький, практически мальчишка, с почти белыми волосами и в такой пропыленной форме, словно он вылез из мешка с мукой. На другом был кожаный плащ до самых пят — серьезное испытание в такую жару — и армейские берцы на шнурках. У третьего куртка была накинута прямо на голый волосатый торс с серебряной цепью Zuhälter[130] на шее, в лучшем стиле сутенеров с Ку’дам.

— Ага, явился? Становись в строй, как все. Schnell![131]

Несмотря на свои глаза цвета водки, Кохмидер не так уж плохо видел.

Бивен повиновался. Ему хватило времени отодрать погоны и знаки различия. В своей распоротой форме, пропитанной потом, он вполне вписывался в общую картину.

Неприкасаемые.

Отстой из отстоев.

И он среди них.

88