Обещания богов - Обещания богов (2022)

— Чета посетила лагерь, — продолжала Магда, — бараки заключенных, кухни, госпиталь, прачечную… Они встретились с узниками, и Сюзанна раздала угощение. Настоящая маленькая фея. Она даже привезла конфеты для детей. Смеясь, она попросила одного ребенка закрыть глаза и открыть рот. Когда малыш послушался, она выстрелила ему в горло.

Перед ним вспышкой мелькнуло лицо Сюзанны Бонштенгель. Ее миндалевидные, почти монгольские глаза, высокие скулы, ее красота, словно посматривающая на вас с пренебрежением, заставляя ощутить собственную беспомощность и заурядность.

— Не поверю в это ни на секунду.

— Так говорят.

— Ты сейчас хочешь меня убедить, что Сюзанна Бонштенгель убила ребенка просто развлечения ради? Это же бессмыслица. Ее бы отправили прямиком в тюрьму.

Магда погладила его по щеке:

— Какой ты милый. Ты так и не понял, в каком мире мы живем. Все, что происходит в лагере, в лагере и остается. Это зона бесправия. Или, вернее, всех прав. Жизнь там не имеет никакой ценности. Все заключенные обречены.

Теперь Симона Крауса била дрожь — в унисон с покачиванием деревьев над их головами. Он всегда считал себя самым хитрым, тем, кто спал с самыми красивыми замужними женщинами Берлина и делал рогоносцами самых могущественных мужчин. Но обманутым рогоносцем оказался он сам. Его пациентки скармливали ему заранее препарированные истории о том, какие они несчастные жертвы своих снов и страхов… Von wegen![170] Они водили его за нос, морочили, дергали его за ниточки, вот так-то.

Нацистские фанатички.

Суррогатные матери.

А теперь еще и преступницы.

Во всяком случае, как минимум одна из них.

Сюзанна Бонштенгель, которая оценивала мир, как приглядываются к пришедшей наниматься горничной, Сюзанна, которая жаловалась ему на безразличие мужа и тревожные сны…

— Но… зачем она это сделала? — все еще недоверчиво спросил он.

— Просто так. Чтобы посмотреть. Сегодня священная грань между жизнью и смертью разлетелась в прах. Можно позволить себе испробовать все, не боясь ни суда, ни наказания.

Она приблизилась к нему — теперь ее красота уже не была лишь усладой глаз, она стала судьбой, чарами, тем, что разбивает вас, нарушает вашу физическую и духовную целостность.

— Мы как дети, — сказала она, облокотившись на дерево, совсем близко от его уха. — Мы должны понять, что с невинностью придется расстаться.

Симону хотелось сорвать с нее черные очки.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Чтобы ты не слишком рыдал на могиле Сюзанны.

Она отступила, по-прежнему не выходя из тени, и обволокла его своим непроницаемым взглядом.

— Повторяю, я знаю, что ты расследуешь эти убийства. Тебе не нужно ничего объяснять, и, кстати, я ничего у тебя не прошу. Но я хотела, чтобы ты узнал, какова была истинная натура одной из этих жертв. И поверь, остальные от нее недалеко ушли.

Она отступила еще дальше и окунулась в лучи света. Против всякого ожидания она сняла черные очки. Ее веки дрожали. Под накрашенными тушью ресницами радужная оболочка ее глаз испускала черные отблески. Она хоронила всех Адлонских Дам, как мертвых, так и живых.

Симон ничего не понимал. Этот утренний визит, ирреальная красота, жуткая история… Картина не складывалась, рассыпаясь на отдельные фрагменты.

— Я снова приду повидать тебя, — прошептала она. — Ты вроде не слишком занят. А у меня еще есть что тебе рассказать.

С пересохшими губами, забыв даже сказать ей «до свидания», он смотрел, как она уходит. Ее силуэт словно вздымал волны летнего ветра, размашистые, как огромные складки покрывала статуи Свободы.

Он еще долго стоял под дубом. Чего добивалась эта женщина? Похоже, таким обходным путем она хотела подтолкнуть его продолжить расследование.

133