Снайперы - Владимир Никифоров (2016)

– Так, значит, я правильно прыгнул? – радостно спрашивает Дима. Он вдруг понимает, что и рассказ про сына, и флотское правило – это подсказка.

– Правильно, – кивает капитан, но добавляет: – Только вот оперуполномоченный может морских законов не знать. Так что – удачи тебе, сынок. А тельняшку дарю. На память.

* * *

Верка приходит на корму, крутится возле шакши.

– Вера! А Вера! – слышит она горячий шепот. – Спустись сюда, вниз, я что-то скажу!

– Вот еще!

– А если не придешь, я расскажу про все, что видел!

Верка, заметив, что конвойный скрылся за рубкой, быстро проскальзывает под крышку, зовет, стоя на ступеньке:

– Солдатик, ты где?

– Здесь я.

– А что ты видел?

– Иди сюда, а то не скажу.

Верка задумчиво смотрит на парня сверху.

– Да что ты, боишься меня, что ли?

– Вот еще! – Верка спускается в шакшу. – Ну и че ты скажешь? Ну че?

– А как ты с братиком… Вот здесь… Я видел…

– Ну и че? Это у нас игра такая, мы как будто поженились.

– А брат с сестрой не женятся.

– А он мне вовсе не брат. Когда вырастет, он женится на мне.

– А хочешь? Хочешь, я женюсь на тебе? – страстно шепчет конвоир.

– Ты? – пренебрежительно говорит Верка. – У тебя еще женилка не выросла!

– Нет, выросла, – уверяет солдат.

– А покажи!

Солдат ложится на пробковые пояса, быстро расстегивает брюки, благо ремень у него отобрали.

– Какой большой! – удивляется Верка.

– А давай мы тоже с тобой… поиграем!

– Не-ет, – говорит Верка, не сводя глаз с «женилки». – Это будет по-настоящему, от этого могут быть дети!

Он приподнимается, хватает ее за руку:

– Ну давай!..

– Нет-нет, – сопротивляется Верка. – Ты большой, я с тобой не буду.

Конвоир отпускает Верку и отворачивается.

– Меня, может, расстреляют, а я никогда, ни с кем, а ты…

Верка садится на корточки, опускает руку на его плечо.

– Солдатик, – говорит она, – не плачь. А только я все равно так не могу.

Она укладывается рядом с ним на пробковых поясах и шепчет в самое ухо:

– А хочешь, я сделаю, как тятька в немцах выучился? Он рассказывал, я слышала…

Солдат смотрит на Верку мокрыми глазами:

– Хочу-у! А ка-ак?

Верка ящеркой метнулась вниз, к его ногам, и горячее, влажное, нежно-тугое обволакивает его до нестерпимой ломоты выпрямившуюся «женилку».

* * *

– Дядя Петя, а за что его? – спрашивает Маруся.

– Может, за что, а может, ни за что, – глубокомысленно изрекает Дворкин. – Если ни за что, то выпустят.

– Думаешь, зря держать не будут?

– А это как посмотреть, – вздыхает Дворкин. – Возьми твоего отца… Он же в этот плен не с радостью пошел, не с передовой побежал. Тут уж, кто сильней. Тогда они сильнее были, потом мы окрепли, дали им по морде – ой да-да! Так и пожалеть надо бы, своих-то, они и так намучились… Но парня твоего, я думаю, выпустят скоро, нет за ним ничего. Да и время сейчас другое наступает.

Маруся и сама чувствует это, и появление начальника конвоя было как бы возвращением в страшное прошлое.

Дворкин шепчет, опасливо поглядывая на дверь шкиперской каюты:

– А я так думаю, что Он или при смерти или уже умер. А правят нами совсем другие люди. Ведь возьми воззвание это. Да чтобы Он войны боялся, за бумажками прятался? Да Он, знаешь, как сказал в Ялте Черчиллю с Рузвельтом: вот это возьмите, а остальное – мое! Не-ет, это все за его спиной делается. И скоро мы вот этот народ не туда повезем, а оттуда!

* * *