Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

И тут Трофим сбился с мысли. Переход разделился на два рукава, а боярин велел идти прямо. Трофим подумал, что вправо – прямее, и свернул направо. Теперь он ни о чём уже не думал, а шёл и сторожко прислушивался. Но ничего слышно не было. Это плохо, когда совсем тихо, подумал Трофим. Это значит, что кто-то затаился. А что такое убить человека? Ткнул шилом сзади под лопатку – и готов. И даже если промахнёшься, то всё равно с лопатки соскользнёт и куда надо вопьётся. У Трофима тоже было шило, но пока он станет за ним нагибаться, доставать из-за голенища, ему можно не только в спину ткнуть, но и по горлу полоснуть, а после сунуть тот нож в руку, сжать пальцы – и после в розыске сказать, что это он сам себя зарезал. Так часто делают, а потом не сознаются, а зачем? Надо только оттерпеться, надо знать закон, что больше трёх висок не бывает, три раза подняли на дыбе, три раза прошлись кнутом, три раза промолчал – и не виновен! Вот какое это дело дыба – красота! Сколько злодеев так ушло через неё, и ничего не поделать, поэтому, думал Трофим, надо всегда…

И остановился, замер. Слева кто-то чуть слышно дышал.

– Эй! – тихо окликнул Трофим.

– А ты кто? – с опаской спросил этот кто-то.

Голос был бабий, тонкий, молодой. Трофим наклонился к голенищу, полез за шилом и сказал:

– Меня Трофимом звать. Я из Москвы. Ищу Ксюху белошвейку, она меня знает.

– Зачем она тебе? – спросил тот голос. – И зачем шило берёшь?!

Тьфу ты, пропасть, подумал Трофим, как она в такой темнотище ещё что-то видит?! И сунул шило обратно, сказал:

– Оробел я, вот и взял.

– Ладно, – сказал тот голос. – Давай руку.

Трофим дал. Чья-то рука – тоненькая, хилая – взялась за него, потащила к себе. Трофим не противился и подступил. Та рука потащила ещё. Трофим пошёл за ней. Шёл и думал, что так и Марьяна, может, повели, а после зарезали и сбросили в подклет. Вот где его надо искать – в подклете. Трофим остановился и спросил:

– Ты куда меня ведёшь?

– Куда ты и велел. И привела уже.

И в самом деле, та, которая его вела, толкнула дверь – и дверь открылась. Трофим опять увидел ту самую горницу, в которой они с Климом ловили карлу, а уродки им мешали. Но теперь там было тихо и никого не видно, хоть свету было достаточно. Везде было прибрано, нигде ничего не валялось. Та баба, или та девка, которая открыла дверь, посмотрела на Трофима и сказала:

– Заходи.

Девка была как девка, не уродка, разве что горбатая. Трофим обошел её и зашёл в горницу. Дверь за ним тут же закрылась. Трофим остановился, осмотрелся. В дальнем углу, у стены, сидела Ксюха. Она была всё в той же красной душегрее, и волосы на ней опять были всклокочены, только они теперь были не синие, а жёлтые.

– Помогай Бог, – сказал Трофим.

Ксюха, ничего не отвечая, отвернулась. Трофим подошёл к ней, сел напротив. Ксюха стала смотреть на Трофима. Смотрела очень настороженно. Трофим спросил:

– Оробела?

– А чего робеть, – сказала Ксюха. – Я не убивала никого. Чужого не брала. Зла не желала.

И шмыгнула носом. Нос был великоват, чего уж там. Но это не его забота, тут же подумал Трофим и сказал:

– Я к тебе опять по делу.

Ксюха растянула губы. Это она так улыбается, подумал Трофим. А как глаза загорелись! Ведьма! Трофим сделал вид, что он тоже улыбается, и продолжал:

– Прибрал чёрт карлу. Сам зарезался. Ну да не нам его судить. Никто не знает, что нам самим будет. – И вдруг спросил: – Ты в Мастерской давно?

– Да уже лет с десять, – ответила Ксюха.

– Небось всех тут знаешь.

– Ну, может, и не всех, – ответила Ксюха, – но тех, кто на виду, тех знаю.

– Марьян Игнашин на виду, – сказал Трофим.

Ксюха даже глазом не моргнула, но и ничего не ответила. Трофим усмехнулся, продолжил:

– Значит, на виду Марьян. И ты его знаешь.

– Он к нам не захаживал, – сказала Ксюха.

– А если не к вам, тогда куда?

– Я за ним со свечкой не ходила.