Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– Да чего там неясного, – ответил Ададуров громко, но уже не так сердито. – С самого утра у государя в комнатах сидели. Да и ты там тоже был, боярин, и всё слышал. Вот там царь и велел мне ехать в Псков. Так было?

Годунов кивнул, что так.

– Ехать велел, а грамоту пока не дал, – продолжил Ададуров. – Сказал, даст после, а пока иди. И я пошёл. Пришёл к себе и велел собираться. И вот только меня собрали, уже стало темнеть, меня вдруг опять зовут. Говорят: царь с царевичем пошли в покойную, и велели меня туда кликнуть. Я пошёл. И вот захожу, и вижу: царь сидит за столиком. А царевич ходит по светлице. И сам красный-красный.

– Молчат? – спросил Трофим.

– Молчат, – подтвердил Ададуров. – Я захожу, снял шапку, поклонился. Царь говорит: мы тут с царевичем поговорили и решили, что…

И вдруг Ададуров замолчал. Трофим не удержался и спросил:

– Решили что?

– А вот этого я сказать не могу, – ответил Ададуров. – Я государю слово дал. И крест поцеловал молчать. А государев крест – это не твой, это повыше будет.

И он усмехнулся. Трофим посмотрел на Годунова. Годунов только пожал плечами – мол, что тут поделаешь.

– Ладно, – сказал Трофим. – А дальше что?

– А дальше, – всё так же с усмешкой сказал Ададуров, – государь спросил, запомнил ли я то, что он сказал, и я ответил, что запомнил. Он спросил, крепко ли, и я ответил, что крепко. Он тогда сказал: «Ступай!», и я от них вышел. Вот и всё.

– Нет, не всё, – сказал Трофим.

– А что ещё?

– А то, что вышел, обернулся и плюнул.

– Как плюнул?! – вскричал Ададуров.

– Так, очень просто. На пол. И сапогом растёр.

– Не растирал я! – ещё громче крикнул Ададуров.

– Но плевал же? – спросил Годунов.

Ададуров ничего не отвечал. Тогда Трофим сказал:

– Плевал. Рында Пётр Самосей крест поцеловал и показал: плевал.

– Ну?! – ещё строже спросил Годунов.

– Был грех, – чуть слышным голосом ответил Ададуров. Глаза у него бегали, губы дрожали, щёки пошли пятнами.

– Эх, Сёма, Сёма, – сказал Годунов. – На государевы слова плевать – я даже не знаю, как это называется.

– Боярин! – вскричал Ададуров. – Да не на государя я! Да поперхнулся! Да…

– Молчи, – строго сказал Годунов. – После сам всё государю объяснишь. Про то, как поперхнулся расскажешь. От государевых слов поперхнулся. Ну-ну!

И повернулся, и хлопнул в ладоши. В двери показался стрелец.

– Этого, – и Годунов кивнул на Ададурова, – к Ефрему.

– Боя-рин! – заныл Ададуров, хватая Годунова за руки.

Годунов от него отстранился. Стрелец схватил Ададурова и потащил к двери. Ададуров почти не противился.

Когда дверь за ними затворилась, Годунов сказал:

– На государя плюнул! Что же государь сказал такого, что он расплевался?

Трофим молчал, будто не слышал ничего. Годунов опять заговорил:

– А у тебя нюх, Трофим. Почуял! Теперь я понимаю, почему царь тебя призвал. Ещё бы!

Трофим опять промолчал. Стоял, не шевелясь, и смотрел в пол перед собой. Годунов вдруг сказал:

– О! Смотри!

Трофим поднял голову. Годунов указывал на окно. За окном шёл снег. Годунов сказал:

– Добрая примета. Все следы будут видны. – И вдруг спросил: – А ты чего стоишь? А то ведь скоро ночь. Зюзин придёт, будет тебе глаза выкалывать, если никого не сыщешь.

– Я, это… – начал было Трофим.

– Знаю, знаю! – перебил его Годунов. – Вы на царицыну половину собирались, к Мотьке.

– Ну… – только и сказал Трофим.

Годунов, усмехнувшись, продолжил: