Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– Ей это не помеха, – сказал Клим. – Она же слепая. Да только получше зрячих видит. Насквозь! Спросит про Марьяна, ты начнёшь кривить, она это сразу почует и велит своим девкам, а их у неё несчётно: «Мучайте его, красавицы!» Ну и замучают. А не будешь кривить, скажешь правду, она пригорюнится и скажет: «Ах, беда какая!» И опять замучают. В прошлом году так семерых замучили, и в этом ты будешь седьмым. А…

– Ладно! – перебил его Трофим. – Хватит пугать. Пуганые мы.

– Пуганые? – переспросил Клим. – Ну, если так, тогда не испугаешься, когда она у тебя спросит, куда ты кочергу девал.

– Какую?

– Как какую? Да ту самую, которую мы за печкой в покойной палате нашли, на которой была кровь и волосы и которую ты куда-то снёс! Куда?!

– Куда надо, туда снёс.

– Вот так и ей ответишь! – радостно воскликнул Клим. – И она скажет: «Ах ты аспид!» И ка-ак плюнет! Ядом! И если в лоб попадёт, так у тебя там кожа слезет до кости. А если в глаз, глаз выжжет начисто, будет вместо глаза ямка. Будешь туда свечку вставлять, чтобы светлее было.

И Клим засмеялся. Трофим посмотрел в окно. Там, в щели, уже немного развиднелось. Трофим встал с лавки и сказал:

– Пора уже. Пойду.

– Иди, иди! Даст Бог, может, ещё свидимся, – язвительно ответил Клим.

Эх, гневно подумал Трофим, сейчас бы тебя шилом! Да не срок. Поправил шапку и вышел.

В проходе была темнотища. Трофим пошёл вдоль стеночки, на ощупь. Так он прошёл до поворота, повернул и пошёл по переходу в сторону поварни, чтобы дальше повернуть в сторону медного рундука…

Как вдруг его схватили за рукав. Трофим обернулся. Там щёлкнули кресалом, выбили огонь. Стало светлей. Трофим увидел двух стрельцов. Один из них спросил:

– Пыжов?

– Пыжов, – сказал Трофим.

– Тогда это тебе, – сказал второй стрелец и подал ему что-то тяжёлое, завёрнутое в рогожку.

– Не разворачивай, – сказал первый стрелец. – А велят развернуть, развернёшь. Сам знаешь, кто велит!

И тут же дунул на огонь. Опять стало темно.

– Иди, – сказал первый стрелец уже из темноты.

Трофим пошёл. Шёл и гадал, что это он несёт – тяжёлое, железное. Неужели кочергу – ту самую? И эти стрельцы – неужели это были люди Годунова? Дай-то Бог, чтоб так оно и оказалось. И Трофим шёл дальше, в правой руке держал рогожку с тяжестью, а в левой – португал, тоже совсем не лёгкий. Так он шёл и шёл, и ничего с ним больше уже не случалось.

26

Пока он не дошёл до медного рундука. Там, как всегда, сидело четверо стрельцов, но на этот раз все были новые, незнакомые. Трофим остановился перед ними и показал португал.

– О! – только и сказал один из них, похоже, старший, и тут же спросил: – Дорогу туда знаешь?

Трофим ответил, что не знает. Тогда этот старший стрелец велел одному из своих пособить. Тот поднялся и пошёл. Трофим – за ним. Теперь, уже на царицыной половине, идти было намного легче, ибо в стенах – то справа, то слева, стали попадаться небольшие окна. Смотреть через них было нельзя, так высоко они были прорублены, но свет через них попадал.

И вот с этим светом, не спеша, стрелец с Трофимом прошли прямо, потом повернули, потом сразу ещё раз, там их остановили сторожа в высоких шапках, Трофим показал им португал, и сторожа пропустили их дальше. Они пошли вверх по лестнице, миновали горницы, потом светлицы и взошли на самый верх – чердак.

Но чердак там был особенный – стены обиты дорогой материей, на потолке парсуны, полы в мелкий дубовый кирпич, выложенный шахматой. А возле единственной двери стояли рынды с серебряными бердышами. Трофим показал им португал, и рынды расступились. Стрелец-провожатый остался в сенях, в дверь вошёл только один Трофим.