Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

И Клим бухнул кулаком об стол. Кувшин закачался. Трофим поймал его, не дал упасть. Клим уже не так злобно продолжил:

– Одно к одному! Царевич опять помирает. А днём ведь начал было поправляться, уже румянец на щеках поигрывал, уже улыбался… И вдруг как почуял! Опять загорелся. Ох, говорят, он ждал, когда Алёна разродится. Она у него третья жена уже! А государю всё не так! И первую сноху грыз-грыз, а после в монастырь упёк, потом вторую. И когда царевич к Шереметевым стал свататься, перепугались те! А куда денешься? Царевич как сказал, так по его и было. Отдали. А теперь что? А теперь ничего! Ни сына у царя, ни внука, ни снохи, а один Федька!

– А как сам царь? – тихо спросил Трофим.

– А! – Клим махнул рукой. – Я больше пить не хочу. Свет гасить?

Трофим молча снял шапку, убрал под тюфяк, и так же молча начал разуваться. Клим задул огонь. Трофим, уже в темноте, лёг, накрылся и закрыл глаза. Но не спалось, конечно. Про царевичевых жён Трофим слыхал и раньше. И первая жена, как говорят, была порожняя, потом вторая, и царь их обеих в монастырь прогнал. А как иначе, говорили люди, царица для чего нужна? Чтобы рожать царевичей. А не умеешь рожать, уходи в монастырь. Так всегда было заведено! Вот даже отец царя Ивана, Василий, жил-поживал с царицей, ждал-пожидал наследника, двадцать пять лет ждал, не дождался, сослал царицу в монастырь, женился на второй – и сразу царевич родился, нынешний царь и государь великий князь Иван Васильевич. А кабы не было его, что у нас было бы? Смута. Да так, правда, и сейчас, если вдруг царь умрёт и царевич, останется Федька, а Федька бездетен, хоть сколько лет женат на Годуновихе. Род пресечётся, и что тогда будет? Опять смута! Но, правда, если б царёва сноха не скинула, а родила, и Годуновиха бы тоже родила, и царёва последняя жена Марья Нагая, говорят, уже непраздной ходит, и она тоже скоро родит, тогда что? Кто кому тогда из этих новых трёх царевичей посох и шапку другому уступит? Никто! И опять кровищи будет! Как и тогда, когда…

Трофим спохватился и осёкся. Больше ни о чём уже не думалось.

Но так он пролежал недолго – Клим вдруг заговорил:

– А говорят, что у царя был старший брат. Тайный, конечно. Но убили его злые люди. А так бы какая красота была сейчас: царь умер и царевич умер, а у нас есть ещё один царь в запасе! Как его звали, не помнишь?

Трофим, помолчав, ответил:

– Откуда мне такое помнить?

– Ну, мало ли, – сказал Клим. – Ты вон в каком месте служишь. Все злодеи через вас проходят.

– Так он что, был злодей? – спросил Трофим.

– Говорят, что был, – ответил Клим. – А как ему было иначе? Чем кормиться? Ему же ничего не дали из отцовского наследства – ни княжьего удела, ни города, ни деревеньки хоть какой бы завалящей, ни даже мошны с деньгами. Перебивайся, как хочешь! Вот он и пристал к ватаге. И так и ватажил, пока его злые люди не выследили и зарезали. Чего молчишь? Разве не так?

– Я про это ничего не знаю, – ответил Трофим. – Не знаю, где ты такого наслушался. Язык тебе за это надо было бы укоротить.

– Ой, не смеши! – сказал Клим. – А то ты в первый раз про это слышишь. Да про это только все кругом и говорят: был у царя Ивана старший брат Георгий, и не от этой литовской колдуньи рождённый, а от нашей благоверной государыни Соломонии, в иночестве Софии.

Ну вот, тоскливо подумал Трофим, опять Клим не даст покоя, что с ним делать? Но тут Клим вдруг сказал:

– Ладно, ладно, не робей, больше говорить не буду. После сам будешь просить, но я уже ни слова не прибавлю.