Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

Пока пытаюсь уцепиться хоть за какую-то хорошую мысль, Антон оказывается рядом: молча берет на руки, прижимает к груди и сносит вниз. Его босые пятки глухо стучат по ступеням. Почему-то обращаю внимание, что он так и сует ноги в кеды, не шнуруя, а как есть, в одних джинсах и домашней футболке с растянутым воротом, идет к машине. Укладывает меня на заднее сиденье, но прежде чем отстраниться, берет мое лицо в ладони, немного сжимает и говорит:

— Йени, все будет хорошо, слышишь меня? С вами ничего не случится. Я не позволю.

Я плачу и очень стараюсь отыскать в себе хоть каплю надежды, чтобы уцепиться за его слова.

— Пожалуйста, малыш. - Он стирает слезы большими пальцами. - Скажи, что ты мне веришь.

Горло сводит, так что из открытого рта не вырывается ни звука. Антон все равно подбадривающе улыбается.

— Будем считать, что это «да». Йени. просто думай о том. что скоро ты увидишься с нашей дочкой. Ты готова? Я вот ни хрена не готов, но мне хочется поскорее ее увидеть.

Наверное, в жизни каждой семьи есть моменты, когда все становится на край пропасти. Какие-то конфликты, брошенные в сердцах слова, недопонимание, недосказанность. Я не верю в идеальные браки. Но я верю в то, что, если люди хотя быть вместе, они держатся друг за дружку как те красные жучки весной -накрепко, намертво, навсегда.

И все в итоге сводится к тому, остаются ли люди вместе в таких ситуациях, как сейчас.

Можешь ли посмотреть на человека и довериться ему до абсолюта, до безусловности.

Только это имеет значение.

Только так проверяются отношения, не важно - законные или гражданские.

Я знаю, что не в силах Антона как-то повлиять на то, что происходит: он не волшебник и даже не врач, а тем более не бог. От него, точно так же, как и от меня, уже почти ничего не зависит.

Но когда я заглядываю ему в глаза - там отражение нашей дочери. Такое, как я видела зимой и потом еще пару раз во сне.

И если человеческая вера хоть что-то значит - мой мужчина верит за нас обоих. Пусть ненадолго, но я все же перестаю трястись.

— Давай назовем ее Ассоль?

— Ася? - сразу переиначивает Антон, накидывая на меня плед. - Мне нравится. Когда он садится за руль и выезжает за ворота, я еле слышно говорю:

— Только попробуй передумать, мужчина.

Глава сорок девятая: Антон

Пока мы едем в больницу, и я нарушаю все возможные правила дорожного движения, набираю номер врача моего Очкарика. Он дал его на случай «осложнений», и тогда я был уверен, что мне не придется им воспользоваться.

А когда в три часа ночи доктор неожиданно быстро отвечает, я понимаю, что был очень наивным, полагая, что даже сложная беременность моей жены пройдет без больших рисков, и рожать мы приедем в положенный срок. Возможно даже вдвоем.

Никогда об этом не задумывался, а сейчас, отвечая на вопросы на том конце связи, почему-то кажется, что я бы не оставил мою бледную замороченную писательницу одну. Нашел бы способ - пусть и угрозами - остаться с ней до конца. Просто держал бы за руку, чтобы, когда ей будет очень больно или очень страшно, она чувствовала меня рядом.

Когда я привожу Очкарик к медицинскому центру, нас уже встречают медсестры с носилками. Я не отдаю ее. Как дурак, беру на руки и сам несу по длинному коридору, заполненному очень ярким резким светом, как будто нарочно включили каждую лампу и каждый светильник.

Йени очень бледная.

Еле дышит - и ее грудь то медленно поднимается, то как-то резко обессиленно опадает.

Доктор, с которым я как будто только что говорил по телефону, становится у меня на пути. Находит слова, чтобы я все-таки передал жену в руки медсестрам. Тормозит меня, когда ноги сами несут следом.

— Антон, пожалуйста... Постарайтесь меня услышать.

Я почему-то больше не могу дышать носом - только, как рыба без воды, хватаю воздух открытым ртом.