Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

«Да я вообще, блядь, не планировал детей в ближайшее время!» - ору про себя, благодарю мать за помощь и быстро кладу трубку.

Какие, на хуй, нам еще дети сейчас?!

Если бы Йени залетела, то за два месяца уж наверняка бы заметила симптомы. Пусть она и не опытная в отношениях, но в двадцать шесть лет женщина не может не обратить внимание на отсутствие месячных.

А если знает, что залетела, какого хера молчит?

Выжидает срок побольше? Чтобы не делать аборт? Пара моих приятелей именно так и влетели на всю жизнь, став отцами, потому что их никто не спрашивал. Потому что так заведено в нашем обществе: если женщина хочет родить - мнение мужчины никого на хер не волнует. Хочешь ты быть отцом, не хочешь, готов ли материально, готов ли морально - срать, если женщина решила рожать. А потом алименты, упреки в том, что мужик не интересуется ребенком и вся вот эта хуерга.

Я возвращаюсь в комнату со своим шейкером. Обычно колочу туда спортивный коктейль, но и для промывания желудка подойдет. Очкарик безропотно выпивает половину, делает перерыв и пьет остальное, а через пару минут, как ужаленная, вскакивает на ноги и несется в ванну, откуда через пару секунд раздаются характерные звуки.

Я еще раз мысленно подсчитываю срок.

Два месяца. Даже хорошо помню день, потому что тогда пришел задолбаный, уставший и злой, и все случилось так... быстро и неожиданно, что останавливаться просто не захотелось.

Писательницы долго нет, и я сам иду за ней.

Она сидит на краю ванной, взъерошенная и испуганная. А когда видит меня, виновато поджимает губы.

— Прости, что снова все порчу, - говорит немного заплетающимся языком. -Наверное, это просто нервы. Последние дни я очень старалась держаться. Так что... вот.

Улыбка у нее просто как у мученицы. Так и хочется сдернуть с сушилки полотенце и набросить на голову.

Спокойно, Антошка, просто спроси, почему она не сказала.

— Очкарик, ты почему не сказала, что залетела?

Здесь, на первом этаже, у меня маленькая ванна, так что даже если стою у противоположной стены, это все равно слишком близко к писательнице. И я сразу чувствую, как она напрягается, словно ей в копчик вставили здоровенную иглу.

— Что? - одними губами.

— Очкарик, слушай, я знаю, что ты умеешь красиво врать, но давай хотя бы сейчас ты перестанешь творить херню и просто ответишь на вопрос - почему ты ничего не сказала?

Она несколько раз открывает и закрывает рот, открывает кран и сует ладони под струю воды, чтобы потом приложить их к лицу, словно компресс.

— Антон, я...

Пауза раздражающе длинная. А день был тяжелый.

Я всегда старался быть максимально сдержанным с ней. Очкарик вряд ли понимает, насколько сильно я ломал через колено свой хуевый характер, лишь бы не травмировать ее нежную психику.

И даже сейчас пытаюсь.

Изо всех сил.

— Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас нам не нужны дети? - стараясь выдержать ровный тон, интересуюсь я, хоть ирония все равно лезет из всех щелей. - Ты сама еще ребенок. А я, хоть и старый седой хрен, не готов становиться отцом. По крайней мере до тех пор, пока не буду уверен, что нашел ту самую женщину.

Минуту или даже две между нами висит очень плотная оглушающая тишина.

Я же совсем не это имел ввиду.

Только что хочу быть уверен, что это она - Та самая женщина.

Но моя замороченная писательница медленно, шатаясь, поднимается на ноги.

У нее очень сильно дрожат руки, когда стаскивает с безымянного пальца сразу два кольца.

Небрежно, как будто это совсем ничего не значит, бросает их в раковину.