Только между нами - Алайна Салах

По пути к лифту встречаю ещё пару знакомых, но и они ведут себя так, будто видят меня впервые. С другой стороны, почти месяц прошёл. Чего им особенно радоваться?

Когда двери кабины начинают съезжаться, в них неожиданно протискивается Алёна.

— Увидела тебя и решила воздухом подышать, — поясняет она с натянутой улыбкой.

Мне приятно, что решила. Потому что… Ну чёрт его знает… Мне казалось, что с ней, Иркой и Семёном мы по-настоящему сдружились.

— Ты работаешь где-то сейчас?

— Пока нет. Через час у меня собеседование.

— А… отлично. Желаю удачи.

— Спасибо.

— Ты звони, если что, — говорит она через паузу. — Всегда буду рада увидеться. И просто знай, что слухам я не верю.

— Каким слухам? — переспрашиваю я, внезапно ощущая, как пол под ногами превращается в вибрирующую платформу. Я ведь чувствовал, что что-то должно было быть. Что атмосфера в офисе странная.

На крыльцо я выхожу в откровенном ахуе. Машинально ощупываю карманы в поисках сигарет, на мгновение забывая о том, что давно бросил. Сейчас мне необходимо чем-то занять кулаки, чтобы от ярости не стесать их о ближайшую стену. А лучше — о морду Родинского. Мудак пустил по офису слух, что я сливал информацию конкурентам. Якобы из-за меня полетел один кассовый проект, на котором он потерял миллионы. Сука…

Прикрыв глаза, глубоко дышу. Мстительная тварина. Теперь ясно, почему в отделе кадров на меня смотрели как на как разлагающегося сифилитика. Вот так легко поверили?

Продышавшись, я набираю Стелле и говорю, что подъезжать за мной не нужно. Она начнёт спрашивать, в чём дело, а я пока не способен внятно изъясняться. Я только одного не понимаю: в чём его кайф? В смысле в чём кайф пиздеть бизнесмену его уровня? Это же детсадовская песочница.

На собеседовании мне приходится прилагать максимальные усилия, чтобы внятно отвечать на вопросы. И всё идёт как надо ровно до тех пор, пока меня не просят указать последнее место работы и телефон непосредственного руководства. Если они позвонят Родинскому, работы мне не видать.

Одеревеневшей рукой я вписываю данные в анкету, после чего со мной прощаются со словами, что в случае положительного решения обязательно позвонят. Но если эти ребята действительно решат меня пробить, — а любая приличная компания захотела бы на их месте — работы мне не видать.

Очутившись на воздухе, я готов опуститься на первый попавшийся бордюр и сжать башку, чтобы не так гудела. Ясно ведь, что это не единственное собеседование, где меня захотят «пробить». Должность обязывает. Сука, сука…

42

Стелла

— Когда тебе в следующий раз к врачу? Ты ведь должен сделать снимок, если мне не изменяет память?

— В пятницу, — хмуро бросает Матвей. — Но не уверен, что пойду. Я и так знаю, что в порядке.

— Но всё равно лучше сходить. Перелом — нешуточное дело. Во сколько тебе назначено? Я отвезу.

Взгляд Матвея темнеет, вспыхивая раздражением.

— Я ведь сказал, что подумаю. Хватит обращаться со мной как с первоклассником.

— Если ты не понял, я за тебя беспокоюсь, — чеканю я, поднимаясь из-за стола.

Выливаю недопитый кофе в раковину, на автомате споласкиваю чашку и, стуча босыми пятками, иду в ванную. Там, уставившись на своё отражение, уговариваю себя не расстраиваться. Знаю, что Матвей зол не на меня. Он переживает из-за провальных собеседований, которых на этой неделе было не меньше пяти.

Мне больно видеть, как с каждым днём он закрывается всё сильнее. Эта мясорубка случилась с ним из-за меня. Связался бы Матвей со мной, зная, что его жизнь покатится под откос? Спроси я его об этом, он бы, конечно, ответил, что ни о чём не жалеет. Но будет ли он считать так спустя год или два? С его талантом управляться с цифрами и неординарным мышлением перед ним должны открываться тысячи возможностей, а теперь… Едва залечив переломы, он заново расшибает лоб о каменную плиту.