Только между нами - Алайна Салах

— Звонил недавно, — докладывает она, разливая чай. — Сегодня в театр идём. Платье потом покажу, посмотришь? А то я купила, а потом подумала: не слишком броское? Просто цвет такой… яркий. Мне всё-таки почти шестьдесят.

— Ты у меня красавица, мам. Отлично, что яркое.

Усевшись напротив, мама с воодушевлением рассказывает о том, что в следующем месяце они с Евгением планируют поехать в Грецию, и показывает фотографии отеля. Я слежу за ней с улыбкой. Отношения пошли маме на пользу. Такая живая, помолодевшая, кипящая. Первый её мужчина после отца.

— Мам, я очень рада за тебя. За вас. Мне пора ехать. — Отодвинув стул, я крепко её обнимаю. — Увидимся завтра, хорошо? И ничего не готовь, ради Бога. Давай лучше в ресторан сходим.

Мама выходит за мной в прихожую. Следит, как я надеваю туфли и, опередив, подхватывает с комода сумку, чтобы передать её мне. Грудь затопляет тёплым и одновременно колким. Вдали от дома я стала в разы сентиментальнее. Меня сейчас многое трогает куда сильнее, чем раньше. Мамина любовь, например.

* * *

В зале известного премиум-отеля Москвы оживлённо и шумно. Сегодняшнюю конференцию СМИ за полгода анонсировали как самое масштабное мероприятие последнего десятилетия. Лучшие спикеры со всего мира и представители крупнейших компаний страны собрались здесь во имя развития маркетинга и экономики.

— Ну конечно, ты бы такое не пропустила, — обнажив в улыбке приторно-белые зубы, улыбается подошедший Багрянцев.

Предпринимает попытку, как раньше, задеть мою щёку губами, но я уворачиваюсь и без улыбки роняю сдержанное «Привет».

Психика порой неконтролируемая вещь. По какой-то причине мне удаётся не испытывать неприязни к бывшему мужу, а вот к Андрею она есть. Так же, как и с Верой, я не смогла простить ему, что не поддержал, когда для меня это было важнее всего на свете.

— Как дела? Как Питер? — продолжает он, то ли не замечая, то ли не желая замечать моей отстранённости. — Слышал, проект с «Е-медиа» погремел. Поздравляю! Всё собирался тебя набрать…

— Всё в порядке, Андрей, — перебиваю я, всматриваясь в растущее скопление людей.

Искать знакомые лица получается непроизвольно — эта привычка выработана годами. Малинин, Осокина из «Крокуса», Раевская. Глаза фокусируются на знакомом затылке. Волосы цвета соли с перцем, неизменный чёрный костюм, скупые жесты. Мой бывший руководитель и наставник — Сергей Витальевич Голдобин собственной персоной.

Этим человеком я безмерно восхищаюсь с первого дня нашего знакомства. Без малого, Голдобин научил меня всему, что я умею. Под его руководством я начала и закончила свой первый кассовый проект, благодаря ему завела массу полезных связей и смогла позволить себе собственное жильё. Сейчас я бы с огромным удовольствием подошла к нему и пообщалась. Не о работе даже, а просто… Спросила бы, как дела у Кати, его супруги, и как поживает дочь Настя, которая, если верить прессе, вышла замуж за хоккеиста НХЛ. Одна проблема: Голдобин едва ли захочет за мной говорить. Он принадлежит к типу людей, не признающих полумер. Те, кого он подпускает к себе близко, становятся его семьёй, а самовольный уход из семьи он квалифицирует как предательство. В день, когда объявила о своём переходе в компанию Романа, для Голдобина я умерла.

Мы как-то обсуждали это с Разумеевым, к которому Сергей Витальевич по сей день относится как к сыну, и тот подтвердил: да, прощать Голдобин не умеет. Я не в обиде. Человеку, подобному ему, вообще многое можно извинить.

— Ну ты сама-то как? — долетает до меня голос Багрянцева. — Замуж не собираешься? Ходят слухи…

Его следующие слова глохнут за громким рёвом сердца. Рядом с бывшим шефом вырастает знакомая фигура. Широкие плечи, тёмно-русые волосы, идеально сидящий костюм…. Конечно, Матвей здесь, с ним. Это же Голдобин. У него не было ни единого шанса не полюбить этого мальчика.