Платина и шоколад - Чацкая Настя

Гарри заговорил тише, спокойнее. Настолько, что отлегло от сердца. Стало легче. Совсем немного, но легче. Будто какая-то сбитая шестерёнка встала на место.

— Все меняются, Гарри.

Он сглотнул. Сунул руки в карманы. Отвёл глаза и уставился куда-то вбок, кусая губы. Поток студентов наконец-то поредел, что предвещало скорое начало урока. Гермиона смогла сделать свободный шаг к нему и заглянуть в лицо — теперь их никто не толкал плечами и не говорил, что лучше места, чем посреди коридора, они найти просто не могли.

— Это твоё решение, но я хочу сказать тебе, что никогда, никогда, Гарри, я не сяду за слизеринский стол.

Грейнджер смотрела прямо в зелёные глаза, и он не смог не ответить ей таким же прямым взглядом.

— Если не хочешь говорить со мной — мы можем продолжать молчать. Но мне важно, чтобы ты верил мне.

Он вздохнул, будто решая что-то для себя. Ещё несколько секунд изучал выражение лица подруги, после чего протянул руку и легко сжал её плечо:

— Ладно.

— Ладно?

Поттер улыбнулся поджатыми губами.

— Ладно — я верю тебе. Ладно — мы пойдём завтра в Хогсмид.

Широкая улыбка появилась на лице Гермионы, когда она едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши от рухнувшей водопадом на голову радости — как некая Ирэн в Большом зале — но только спокойно кивнула.

— Хорошо.

— Это ради Рона. Ты же знаешь, что значат для него посиделки в “Трёх мётлах”, — он тщательно скрывал свое облегчение, но зелёные глаза предательски засветились.

— Скорее уж сливочное пиво.

Гарри рассмеялся, опуская голову, а Грейнджер впервые за долгое время чувствовала себя почти счастливой. Она даже представить себе не могла, насколько эта ссора прессовала её всю неделю. И помириться… оказалось так просто.

А теперь… теперь всё встанет на свои места?

Она думала об этом, пока они брели по опустевшему коридору в класс нумерологии, негромко разговаривая.

И Поттер даже закинул ей руку на плечо в излюбленной привычке.

Наверное, да.

Всё встанет на свои места.

* * *

— Малфой, не будь таким букой…

— Иди на хер, Пэнс.

Слизеринка поджала губы и сложила руки перед собой на коленях. Заметив ухмылку Блейза, нахмурилась, меняя положение и уперевшись в кулачки подбородком.

Драко знал, что ей не нравится, когда её осаждают при ком-то. А в гостиной Слизерина сейчас сидели они вчетвером. Забини, закинув руки за голову и разминая шею, полулежал на диване. Крэбб слонялся по углам, пиная кончиком туфель монолитные стены то там, то тут. Паркинсон несчастно вздыхала, устроившись ближе к огню, а Малфой углубился в чтение “Пророка”, поглядывая на часы над камином.

Десять вечера.

Еще час “патрулирования”.

— Не лезь к нему, Пэнси. У него критический день.

Ну, конечно. Блейз промолчать просто не мог. Малфой лениво перевернул страницу газеты, поднимая на секунду взгляд и красноречиво покачивая головой, глядя на друга.

— Я так и не поняла, что случилось… — захныкала слизеринка.

— Грязнокровка отказала ему в свидании, — просюсюкал мулат, тут же увернувшись от летящего в него “Пророка” и рассмеявшись. — Мимо.

Драко раздражённо запрокинул голову, упираясь затылком в мягкую спинку кресла и зарываясь лицом в ладони.

В последние дни было спокойно — без волнительных статей в газете и без волнительных писем из Мэнора. Вообще без писем. Дамблдор сообщил, что поместье осмотрено, совершенно чисто, и, помимо всего прочего, вокруг Малфой-Мэнора будет воздвигнут оповещающий щит в целях защиты Нарциссы.

И, видит Мерлин, это было огромным камнем с души.

Теперь оставалась только одна проблема — доставучая Грейнджер. Хотя… и не проблема это вовсе. С учетом того, что они не общались. Вообще. Ровно пятнадцать дней. Да он бы и не заметил, если бы не привычка подсчитывать всё подряд. Даже совершенно ненужное и не интересующее.