Платина и шоколад - Чацкая Настя

В одном твои я-здесь-самая-умная мозги ошиблись: я не всё делаю через своих пешек. Что-то я делаю сам, получая от этого максимум удовольствия. Будь уверена.

Внутренний голосок шепнул ему, что она и так уверена в этом. Что эти огрызания — просто самозащита. И этими мыслями он подпитывался весь оставшийся вечер. Конечно, он не пошёл патрулировать. Отправился прямиком в гостиную Слизерина.

— О, Малфой. Чего тут забыл? Разве сегодня не пятница? — голос Тео вывел из размышлений, возвращая в комнату к друзьям.

Драко приоткрыл один глаз.

— Отвали, ага.

— Ну вы посмотрите какой злюка, — Нотт скорчил какую-то невообразимо раздражающую морду. — Давайте хоровод вокруг него поводим?

— Тео!

— Я. Заткнулся, — Теодор в примирительном жесте поднял руки, падая на диван и вытягивая ноги. — Расскажешь, что случилось?

Блейз с удовольствием открыл было рот, чтобы вновь ляпнуть какую-то шутку относительно сорванного свидания, но, поймав взгляд друга, передумал, прикусывая губу и по-прежнему усмехаясь:

— Не нужно, Нотт. Он сегодня очень ранимый.

Раздражённо вздохнув, Драко встал с кресла, резким движением оправляя рубашку, протягивая слишком сладким голосом:

— Спасибо, что скрасили половину моего времени. Я решил, что лучше пойду и проведу следующий час в темноте и холоде коридоров, — тонкие губы растянула фальшивая улыбка.

— Ты, мать твою, романтиком становишься.

Этот комментарий был прощён лишь потому, что исходил от Блейза. Тем более, в тёмных глазах друга Малфой видел искреннее понимание. И помимо того — искреннюю радость, что в Мэноре дела идут на лад.

Прощание не заняло много времени, поэтому через минуту он уже шёл по коридору к выходу из подземелий, ощущая на губах слишком сладкий привкус помады Паркинсон. Не переборов собственное желание, отвернулся и быстро сплюнул в какой-то тёмный угол. Света не было — но он и не был нужен. Малфой знал эти места как свои пять пальцев и к тому же неплохо ориентировался в темноте.

Шагая по коридору, он старался ни о чем не думать, что было довольно сложно, потому что все мысли обычно посещали его как раз в темное время суток, а сейчас он был совсем один — не приходилось прислушиваться к шагам за своей спиной, что обычно отвлекало, притягивая внимание, будто магнитом.

Очень нехотя Малфой допустил в свою голову мысль, что грязнокровка в какой-то степени служила спасением от терзающих его изнутри демонов, существование которых так активно отрицал Блейз. Малфой же был уверен в том, что действительно сходит с грёбаного ума. Что бы это ни было, когда дура-Грейнджер находилась в пределах досягаемости Драко, оно отпускало, будто ослабляя удавку на шее. И становилось легче, что в любом случае лучше того, как было каждый день до этого. На протяжении нескольких лет подряд.

Отец имел власть защитить Драко от дурных слов и глаз, но не от того, что ревело и извивалось внутри сына. А это "что-то", возможно, нуждалось в спасении даже больше, чем физическая оболочка. Это было как заболевание души.

Бывают болезни, которые уничтожают человека изнутри — Драко неоднократно читал о подобном. И ему почему-то казалось, что он сам был одной из таких болезней. Что он проникал внутрь и уничтожал. Как это было с Люциусом.

Идеальное убийство. Нож в спину.

Ну, вот. Снова эти мысли нескончаемым конвейером проползают в уставшем за день мозгу. Темнота явно не оказывает на Малфоя положительного эффекта.