Платина и шоколад - Чацкая Настя

— В свидании? — голос Паркинсон, кажется, взлетел на несколько октав вверх.

— Отказалась патрулировать, — уточнил Забини.

— Продинамила, — подал голос Винсент откуда-то сзади.

— Я вас ненавижу.

Это всё, на что хватило Малфоя.

Он даже огрызаться не хотел. Просто закрыл глаза, вздохнув и потягиваясь. Настроение действительно ни к чёрту, хотя, по идее, он должен был прыгать выше головы — Грейнджер помогала МакГонагалл с заполнением каких-то графиков успеваемости, и потому ему пришлось бы патрулировать одному, если бы он решил этим заняться, конечно. Однако, вспомнив тон, которым грязная сучка сообщила ему об этом — фраза, брошенная впервые за столько дней, мать её — кулаки сжались сами собой.

...Грейнджер неслась к портрету небольшим смерчем, даже не поворачивая головы.

— Сегодня ты сам. Я буду занята, — бросила на ходу, когда Драко спустился в гостиную — ровно в девять вечера.

Он удивлённо поднял брови, складывая руки на груди. Вот так новости. Это ещё какого фига? И даже не совсем понял, что удивило его сильнее: то, что она осмелилась наконец-то открыть рот, или же то, что она отказывалась от своих обязанностей. Решил начать с первого.

— Что, грязнокровка, надоело играть в молчанку?

Ноль реакции на издёвку. Просто шла к двери. Малфой прищурился.

— Тпру, я сказал. Куда собралась? Хера с два я буду выполнять за тебя твою работу, — он остановился в проёме арки, кривя губы и наблюдая за её перемещением. Он зря, что ли, отменил встречу с рыжей грудастой семикурсницей из Когтеврана этим вечером?

Грейнджер, мимоходом обернувшись через плечо, посмотрела на него так, будто он был застрявшим между зубов куском еды. Окинула безразличным взглядом тёмную рубашку, брюки, и отвернулась, даже не замедлив шага.

— Я должна помочь профессору МакГонагалл с отчётами по успеваемости.

Вот так просто. Будто так и надо.

— Какого так поздно? Или старуха забыла, что сегодня за день недели?

— Думаю, она рассчитывает, что тысоизволишь пройтись по школе. Сам.

Тон Грейнджер не понравился слизеринцу.

— Не могла бы ты обращаться ко мне, а не к двери, когда разговариваешь со мной, а не с дверью? — прошипел он, делая шаг вперед, объясняя себе собственное раздражение тем, что никому не было позволено говорить с Малфоем вполоборота, да ещё и после такого затяжного молчания, но она никак не прореагировала. Это бесило, и Драко добавил: — На хер старуху. Ты должна патрулировать.

— Да что ты? Кто сказал?

— Я сказал.

Наконец-то остановилась, крутанувшись волчком у двери так, что на секунду оказалась лицом к слизеринцу.

— Я тоже могу сказать кое-что: на хер тебя, Малфой. А у меня поручение от декана. Всего хорошего.

Приподняла брови, будто потешаясь над его недоумением, и в следующий момент исчезла из гостиной, а он стоял и смотрел на закрывшийся за заносчивой шлюхой портрет, не успев даже ничего ответить.

Первым побуждением было догнать её и выдрать как следует. Драко чувствовал себя глупо обманутым и помимо всего прочего — чёрт — он ведь предвкушал это патрулирование всё утро. Припас несколько особенно унизительных взглядов.

Он хотел опускать ее, смотреть, как на последнее дерьмо, так, чтобы у неё не возникло сомнений — Драко сильнее. Достойнее. Его нужно бояться — он может уничтожить. И что же вместо этого принёс пятничный вечер?

Вместо этого складывалось ощущение, что Малфой получил пинок.

И от кого?

Твою мать.

Каким-то очень отдалённым уголком своего мозга он понимал, что грязнокровка имеет грёбаное право вести себя именно так. Наверняка она полагает, что Драко сам подстроил её встречу с Монтегю. Конечно. Она ведь херова дура, как она может думать иначе: например, что ему это на фиг не нужно.

Ни грязнокровкино унижение, ни грязнокровкины слёзы.

Он хотел уничтожить её. Сам. А не через Грэхема.