Дама в черном - Гастон Леру (1993)

За завтраком собрались: господин Станжерсон, Матильда, Старый Боб, господин Дарзак, Артур Ранс, госпожа Эдит, Рультабиль, князь Галич и я. Рультабиль сидел спиной к морю, мало интересуясь присутствующими, зато он мог видеть все, что происходило на территории замка. Слуги оставались на своих местах: дядюшка Жак — у входной решетки, Маттони — у арки садовника, а Бернье — в Четырехугольной башне перед дверью в комнаты Дарзаков.

Завтрак начался в молчании. Все были нервно настроены, видя вокруг себя молчащих людей, укрывших за темными стеклами свои глаза и свои мысли. Князь Галич заговорил первый.

Он был весьма любезен с Рультабилем и поздравил его с завоеванной популярностью. Рультабиль ответил не слишком-то вежливо, но князь не обиделся и объяснил, что заинтересовался делами молодого журналиста, узнав, что тот скоро отправляется в Россию. Рультабиль сказал, что еще ничего не известно и все будет решать его редакция. Тогда князь Галич извлек из кармана русскую газету и перевел нам несколько строк, в которых сообщалось о скором приезде Рультабиля в Петербург. Как рассказал князь, там произошли столь необъяснимые события в высших правительственных кругах, что по совету шефа уголовной полиции Парижа тамошние власти решили просить редактора газеты «Эпок» одолжить им своего молодого репортера. Мой друг покраснел до ушей и довольно сухо ответил, что за свою короткую жизнь он никогда еще не занимался ремеслом жандарма и поэтому решение высших полицейских чиновников Парижа и Санкт-Петербурга кажется ему просто глупым. Князь весело засмеялся, демонстрируя свои великолепные зубы. Мне не понравился его смех, он был жестоким и неестественным, как усмешка ребенка в устах взрослого человека. Впрочем, он целиком присоединился к мнению Рультабиля, заметив:

— Я рад, что наши взгляды совпадают. И в самом деле, нынче от журналиста требуют выполнять работу, не имеющую ничего общего с подлинным трудом литератора.

Однако Рультабиль не ответил.

Разговор поддержала госпожа Эдит, начавшая восхищаться красотами природы вообще и имением князя Галича в особенности.

— Ваши сады кажутся тем более прекрасными, что их можно видеть только издали, — прибавила она с лукавством.

Намек был сделан настолько неприкрыто, что, казалось, князь Галич немедленно ответит приглашением их посетить. Но он промолчал к большому неудовольствию госпожи Эдит.

— Не хочу вас обманывать, — заявила она неожиданно, — но дело в том, что я видела ваши сады.

— Каким образом? — поинтересовался князь Галич абсолютно бесстрастно.

Оказывается, она проникла в имение через калитку со стороны гор и, восхищаясь все больше и больше, вышла наконец к маленькому озеру с абсолютно черной водой, на берегу которого виднелась крохотная сморщенная старушка с большой лилией. Заметив Эдит, старушка попыталась скрыться, причем была настолько мала и легковесна, что использовала лилию в качестве тросточки. Это необычайно рассмешило госпожу Ранс. Она позвала старушку, но та, испугавшись еще больше, исчезла за дикой смоковницей.

Продолжая с осторожностью продвигаться, госпожа Эдит услышала шорох листьев, похожий на шум, производимый испуганной птицей. Это была вторая старушка, еще более сморщенная, чем первая, и так же неожиданно убежавшая, но уже опираясь на настоящую палку. Вдруг появилась третья старушка, опирающаяся сразу на две клюки. И она тоже быстро скрылась, тем более что имела для своего передвижения уже целых четыре точки опоры.

Госпожа Эдит шла дальше и очутилась у очаровательной мраморной виллы, окруженной розами, но, охраняя ее, три маленькие старушки уже успели выстроиться на верхней ступеньке лестницы, как три вороны на ветке. Открыв клювы, они принялись издавать такие устрашающие и воинственные крики, что незваная гостья принуждена была, в свою очередь, спасаться бегством.

Госпожа Эдит рассказала все это с такой очаровательной непосредственность, что я был просто покорен.