Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

— Тогда почему он грустный? — наивно спросил Джорджи. — Когда ему нужны часы, он всегда печальный и вот так бьет себя по лбу, — мальчик остановился, чтобы показать это своими маленькими кулачками, — и говорит, что она, то есть красивая леди, использует его, и он не может прогнать волка от двери, и тогда я говорю: «Дедушка, возьми часы», — и он берет меня на руки и говорит: «О, мой благословенный ангелочек! Как я могу украсть у моего ангелочка!» — и потом он плачет, но не так, как сегодня, не так громко, только слезы текут по его щекам.

Роберту Одли было тяжело слушать болтовню ребенка, но, казалось, она принесла облегчение старику. Он не слушал, о чем мальчик говорил; несколько раз прошелся он по небольшой комнате, пригладил свои всклокоченные волосы и позволил миссис Плоусон привести в порядок галстук.

— Бедный старый джентльмен, — вздохнула она, глядя на Роберта. — Что его так огорчило?

— Его зять умер, — ответил мистер Одли, не сводя глаз с сочувствующего лица миссис Плоусон. — Он умер спустя полтора года после смерти Элен Толбойс, которая похоронена на кладбище в Вентноре.

Она почти не изменилась в лице, но отвела глаза в сторону, когда он заговорил, и еще раз пришлось миссис Плоусон облизнуть свои побелевшие губы, прежде чем ответить ему.

— Бедный мистер Толбойс умер! — удивилась она. — Это действительно плохие новости, сэр.

При этих словах маленький Джорджи задумчиво взглянул ей в лицо.

— Кто умер? — спросил он. — Джордж Толбойс — это мое имя. А кто умер?

— Другой человек, которого зовут Джордж Толбойс, Джорджи.

— Бедняга! Его положат в яму?

У мальчика было простое представление о смерти, которое мудрые взрослые обычно внушают детям и которое не простирается дальше открытой могилы.

— Мне бы хотелось увидеть, как его положат в яму, — заметил Джорджи, немного помолчав. Он уже побывал на нескольких детских похоронах по соседству и весьма ценился как плакальщик. Он относился, таким образом, к церемонии погребения, как к мрачному празднику, основными атрибутами которого были пирог, вино и поездка в экипаже.

— Вы не возражаете, если я заберу мальчика с собой, мистер Мэлдон? — спросил Роберт Одли.

К этому времени старик успокоился. Он нашел другую трубку за аляповатой рамой зеркала и пытался раскурить ее от клочка скомканной газеты.

— Вы не возражаете, мистер Мэлдон?

— Нет… нет, сэр, вы — его опекун и имеете полное право забирать его куда угодно. Он был большим утешением для меня в моей одинокой старости, но я был готов расстаться с ним. Я… я, возможно, не всегда выполнял свои обязанности по отношению к мальчику, сэр… что касается школы и… ботинок. Количество ботинок, которое изнашивают мальчики его возраста, сэр, не всегда доступно уму таких молодых людей, как вы; возможно, его не всегда пускали в школу, и он временами носил потрепанные ботинки, когда мы не располагали большими средствами, но его не обижали. Нет, сэр, расспрашивайте его хоть неделю, вы не услышите, что его бедный старый дедушка хоть раз сказал ему грубое слово.

И тут Джорджи, почувствовав, что его старый защитник в отчаянии, громко заплакал и заявил, что никогда не покинет его.

— Мистер Мэлдон, — промолвил Роберт Одли наполовину печальным, наполовину сострадательным тоном, — когда я рассматривал свое положение прошлой ночью, я не думал, что оно окажется еще более тягостным, чем я полагал. Я могу сказать только одно — да смилостивится Господь над всеми нами. Я чувствую, что моя обязанность — забрать мальчика, и сразу же из этого дома я отвезу его в лучшую школу в Саутгемптоне и даю слово чести, что не буду, пользуясь его невинной простотой, выпытывать у него ничего, что могло бы… я имею в виду, — он резко остановился, — я имею в виду следующее — я не стану разгадывать тайну через него. Я… я не детектив и не думаю, что даже самому образованному детективу хотелось бы получить информацию от ребенка.