Мемуары папы Муми-тролля - Туве Янссон (2018)

И тут в море за бортом поднялась невообразимая кутерьма. «Морзкой оркестор» сперва всплыл, а потом ухнул в глубину вверх днищем, водоросли длинной волнистой шевелюрой расстелились по морскому дну, вода зашумела, как из крана в ванной. Нас раскидало по кабине, дверцы шкафчиков отворились, посуда слетела с полок и заплясала между нами вперемешку с овсянкой и манкой, саго и рисом, ботинками Мюмлиных детей и вязальными спицами моего привидения; табакерка Юксаре открылась, и табак просы́пался. Это был кошмар. Из темноты вдруг раздался вой, от которого шерсть на каждом хвосте встала дыбом.

А после наступила тишина. Страшная, зловещая тишина.

— Летать мне понравилось, — призналась Мюмла. — А вот нырять — совсем нет. Интересно, сколько у меня осталось детей? Пересчитай их, доченька, будь добра!

Но не успела дочь Мюмлы начать считать, как над нашими головами раздался грозный рёв:

— Ага, вот вы где, треклятая моррова компашка! Семь сотен морр в моей дыре! Думали спрятаться на морском дне? От меня не спрячетесь! Что это вы вечно забываете со мной попрощаться?!

— Это ещё кто? — воскликнула Мюмла.

— Угадай с трёх раз, — улыбнувшись, сказал Юксаре.

Фредриксон включил фонари, и дронт Эдвард опустил голову под воду, разглядывая нашу компанию в иллюминатор. Мы в ответ невозмутимо уставились на него — и вдруг заметили плавающие за бортом ошмётки хвоста и усов. В остальном же Морской пёс больше напоминал пюре, потому что дронт Эдвард случайно расплющил его всмятку.

— Эдвард! Дорогой друг! — закричал Фредриксон.

— Мы твои вечные должники, — сказал я. — Ещё немного, и мы бы погибли!

— Дети, поцелуйте дядю! — воскликнула Мюмла и расплакалась от избытка чувств.

— Вы о чём? — не понял дронт Эдвард. — Никаких детей! Ещё заползут мне в уши. С каждым днём вы становитесь всё несноснее! Скоро даже в пищу не сгодитесь. Я себе все ноги стоптал, разыскивая вас, а вам бы всё лебезить да заискивать.

— Ты раздавил Морского пса! — крикнул Юксаре.

— Что ты говоришь! — подскочив, воскликнул дронт Эдвард. — Неужто я опять кого-то раздавил?! А ведь мне сейчас совсем не по карману новые похороны… И почему это, скажите на милость, — закричал он, внезапно разозлившись, — вы распускаете тут своих паршивых собак? Вот сами во всём и виноваты!

И дронт Эдвард зашагал прочь, оскорблённый до глубины души. Через некоторое время он обернулся и протрубил:

— Завтра приду к вам на кофе! И заварите покрепче!

Но вдруг что-то снова произошло: всё дно озарилось светом.

— Сейчас мы опять сгорим, — объявила малышка Мю.

Сотни миллионов миллиардов рыб подплыли к нам с зажжёнными светильниками, карманными и китайскими фонариками, штормовыми фонарями, лампочками накаливания и карбидными лампами. У некоторых рыб за ушами светился маленький огонёк. И все они без исключения были счастливы и бесконечно нам признательны.

Море, только что мрачное, засветилось, словно радуга, синими лужайками водорослей с фиолетовыми, красными и ярко-рыжими анемонами, а морские змеи стояли на головах от радости.

Наш путь домой превратился в триумфальное шествие. Мы ныряли и снова выныривали, виляли вправо и влево, и было не разобрать, что это мелькает у нас за бортом — морское свечение или звёзды.

Только под утро, когда почти все уже порядком устали и хотели спать, мы взяли курс на остров Самодержца.

Малышка Мю при сильном увеличении.

Глава восьмая,

в которой я привожу обстоятельства свадьбы Шусселя, лёгким пером описываю полную драматизма встречу с Муми-мамой и наконец подхожу к глубокомысленному завершению моих мемуаров

десяти морских милях от берега мы заметили вёсельную лодку с поднятым флагом бедствия.

— Самодержец! — взволнованно воскликнул я. — Уж не случилась ли у них там спозаранку революция?