Восемь идеальных убийств - Питер Свонсон (2021)

Шла она быстро, едва не переходя на трусцу, так что пришлось прибавить шагу. В конце Прюиттовой улицы свернула налево на Глочестер-роуд, короткий отрезок которой круто поднимался к нью-эссекскому университету, и наконец подошла к двухэтажному кирпичному зданию на краю студгородка. Щит на краю дороги гласил: «Проктор-холл». Я рысью устремился к двойным стеклянным дверям и оказался в чем-то вроде вестибюля, ухватив взглядом удаляющуюся спину женщины – цоканье ее сапог стихало в конце длинного коридора, уходящего влево. Бородатый мужчина за информационной стойкой поднял на меня взгляд – я лишь улыбнулся и кивнул, словно уже сто раз его видел, и сразу же двинулся вслед за женщиной по освещенному люминесцентными лампами коридору. Она решительно толкнула третью дверь слева. Небольшая табличка подсказала мне, что это аудитория 1С, и я осторожно заглянул внутрь сквозь армированное стекло двери. Все, что удалось разглядеть, это несколько ярусов расположенных полукругом сидений, как на стадионе, на которых развалились перед своими столиками десятка два студентов. Толкнув дверь, я проскользнул внутрь и незаметно пристроился в заднем ряду, на самом верху. Помещение, уходящее вниз к кафедре, оказалось заметно больше, чем удалось разглядеть сквозь окошко в двери – наверное, где-то на сотню студентов, и, по моим прикидкам, заполнено оно было примерно на две трети. Женщина, за которой я следил, успела снять свою черную парку и меховую шапку и теперь стояла в самом низу, заметно нервничая.

– К сожалению, – объявила она, – профессор Прюитт сегодня не сможет вести занятия. Я пробуду здесь оставшееся до конца пары время – на случай, если у кого-то есть какие-то вопросы; но, если вам не сообщили иное, в пятницу утренняя лекция начнется по обычному расписанию, а все данные ранее письменные задания в силе.

Не успела она закончить свое объявление, как все студенты дружно принялись засовывать свои лэптопы обратно в рюкзаки и натягивать куртки. Я тоже поднялся и, быстро выйдя из аудитории, прошел по коридору и выскользнул на улицу, надеясь, что никто не обратил на меня особого внимания. Небрежной прогулочной походкой подошел к скамейке с видом на Атлантический океан, темно-серый под свинцовым небом. Немного посидел, развернувшись боком, чтобы хорошо видеть Проктор-холл, из которого теперь толпой валили студенты, спеша и расталкивая друг друга – явно из опасений, что их профессор вдруг все-таки в последний момент объявится и тогда конец утренней вольнице.

Было ясно, что именно произошло. Прюитт не появился в своей аудитории, не отвечал на эсэмэски и звонки на мобильник. Его ассистентку попросили по-быстрому сгонять к нему и проверить, дома ли он, благо это недалеко. У меня уже возникло нехорошее чувство, но я постарался затолкать его поглубже. В конце концов, Прюитт – алкаш, по крайней мере, по словам Джиллиан Нгуен. Может, мается с похмелья. Может, нечто подобное происходит постоянно, и его помощнице все-таки иногда удается поднять его, барабаня в дверь.

Я осторожно присматривал за Проктор-холлом, сгорая от любопытства, как поступит ассистентка Прюитта, когда выйдет из здания, и гадая, не направится ли она опять к его дому. А потом вспомнил, что она пообещала оставаться в аудитории до времени окончания лекции, указанного в расписании. Поднявшись со скамейки, двинулся вниз по спуску обратно к дому Прюитта. Тело подсказывало мне немедленно забраться в машину и уматывать домой. Что-то случилось. В голове неотвязно крутилась стихотворная строчка: «Кто-то умер, и ведомо это деревьям…» – я не сразу вспомнил, что слова эти принадлежат Энн Секстон, вроде как из стихотворения, посвященного смерти кого-то из ее родителей. Подойдя к дому Прюитта, я оглядел ряд деревьев вдоль Корнинг-стрит. Все они были голыми, естественно, и на фоне темного неба казались лишь черными силуэтами, карандашными набросками. Трудно было представить их укрытыми густой листвой летним днем. Да, кто-то умер. Но было недостаточно просто знать этот факт.