Мертвый и живой - Дин Кунц (2009)

Эрика стояла в коридоре напротив распахнутой двери в хозяйскую спальню. Говорила с человеком, который находился внутри, наверное, с Виктором.

Такая хорошенькая. Такие сверкающие волосы. И у нее были губы. Джоко хотел бы, чтобы у него тоже были губы.

«Это название знаменитого английского особняка, литературная аллюзия», – сказала Эрика, наверное, Виктору.

Ее голос успокаивал Джоко. Такой музыкальный голос.

И в спокойствии, охватившем Джоко, он осознал, что в ее компании становится другим. С ней у него не возникало желания прыгать, скакать, делать пируэты, плеваться, жонглировать, тянуть ноздри кверху, бегать, ходить на руках.

Она солгала Джоко. Солгала насчет вкусности мыла. Но во всем другом оказывала исключительно положительное воздействие.

В восьмидесяти или в девяноста футах появился Виктор Гелиос. Из хозяйской спальни. Высокий. Подтянутый. Прекрасные волосы на голове. Вероятно, ни одного на языке. И костюм отличный.

Джоко подумал: «Умри, жонглер, умри!»

Виктор прошел мимо Эрики. К лестнице.

Что-то сказал ей напоследок. Начал спускаться.

У Джоко был нож. Ножу следовало быть в Викторе. Тысяче ножей следовало быть в Викторе.

У Джоко было только две руки. С двумя руками он мог жонглировать тремя ножами, вонзить их в Виктора. Попытавшись жонглировать тысячью ножей, Джоко только остался бы без нескольких пальцев.

Чтобы вонзить в Виктора один жалкий нож, Джоко пришлось бы пробежать мимо Эрики. Не хотелось бы.

Она бы его увидела. Поняла, что он нарушил обещание. Больше чем одно. Разочаровалась бы в нем.

Эрика подошла к лестнице. Проводила взглядом спускающегося Виктора.

Может, она увидела Джоко. Краем глаза. Начала поворачиваться. Поворачиваться к Джоко.

Джоко отпрянул. Подальше от угла.

Прыг-прыг-прыг. Прыг-прыг-прыг. На запад, по южному коридору. Вниз по лестнице.

Снова кухня. Яблоки на полу. Апельсины более круглые. Джоко должен попросить апельсины. И ножницы, чтобы подровнять волосы на языке.

Джоко запрыгал из кухни, через кладовую для посуды, через маленькую столовую. За ней лежал большущий обеденный зал. Джоко его рассмотреть не смог, потому что начал крутить пируэты.

Комната за комнатой, маленькие холлы, соединяющие их, такой огромный дом. Он шел на руках, держа нож пальцами ноги. Кувыркался, зажав нож зубами.

Северный коридор. Лестница черного хода. Третий этаж. Его апартаменты.

Джоко спрятал нож в одеялах. Вернулся в гостиную. Сел на пол перед камином. Наслаждался камином без огня.

Она могла сказать: «Мне показалось, что я видела тебя в коридоре».

Он бы ответил: «Нет, не Джоко, не Джоко. Нет, нет, нет. Не я, кто есть тот, кем он был, монстр от монстра, нет, не Джоко, не в коридоре и не ест мыло».

Или он просто скажет «нет».

Джоко будет действовать по обстоятельствам. Увидит, какой ответ лучше.

Посмотрев с полминуты на негорящий огонь, Джоко осознал, что он забыл убить Виктора.

Засунул пальцы в ноздри и принялся тянуть вверх, пока глаза не наполнились слезами. Он заслуживал худшего.

Глава 40

С неработающими моторами-компрессорами температура соляного раствора в прозрачном полимерном мешке начинает подниматься.

После того как деловой гость, зашедший в лабораторию, вырывает раковину и разбивает стеклянную дверь морозильника, скорость нагрева увеличивается.

Первое улучшение в состоянии Хамелеона касается его зрения. Пребывая в холодной среде, он видит только оттенки синего. Теперь начинает различать другие цвета, поначалу с трудом, потом все лучше.

Пока Хамелеон дрейфовал в мешке, его подвижность ограничивал холод жидкости, в которой он находился. Теперь он может шевелиться. И головой вертеть легче.

Внезапно он дергается, дергается сильнее. Мешок раскачивается на крюке, бьется о стены.