Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

Он подносит перышко к ступне Лукреции и слегка проводит им по этому чувствительному месту. Тонкая кожа ступней покрыта двумя тысячами термических и пятью тысячами тактильных рецепторов, а также тридцатью нервными сетями, чувствительными к боли. Прикосновение действует на тельца Пачини, расположенные в подкожных тканях. Возбуждающий сигнал поднимается по ноге, ускоряется в бедренном нерве, достигает позвоночника и спинного мозга, потом рептильного мозга, не умеющего рассуждать. Внутри него нейроны отвечают на гиперстимуляцию выделением эндорфинов.

Лукреция чувствует неодолимое желание хохотать. Между участками ее мозга происходит короткое замыкание. Она больше не может сдерживаться и хохочет, бормоча при этом:

– Нет, только не это! Вы не имеете права.

Но Люсьен – изощренный мастер щекотки. Его следующий прием застает ее врасплох: он водит пером по ступням зигзагами. Она смеется, как не смеялась еще никогда.

Кровь переполнена эндорфинами, но потом начинается нечто противоположное.

За удовольствием приходит боль. Эндорфин уступает место веществу P и брадикинину, гормону страдания. Одновременно для удержания этого гормона мозг Лукреции выделяет нейротензин.

Вся эта внутренняя алхимия ей неведома, но судороги усиливаются, рот то и дело открывается в поисках воздуха, она уже рыдает, гримасничая между приступами хохота.

Это невыносимо. Неразберихе чувств она предпочла бы простую бесхитростную боль.

Что, если Финчер умер вот так, от щекотки? Какая ужасная смерть!

Она бьется в руках безумцев, сжимающих ее все сильнее.

Нет, это уж слишком, пусть это прекратится!

Сумасшедшие вокруг нее тоже смеются, но как-то странно. Видя эту миниатюрную женщину, попавшую в больницу извне, во власти худшего извращенца из их числа, они ощущают происходящее как месть отвергнувшему их миру нормальных людей.

– Мы добьемся, чтобы у нее от хохота отвалилась голова, – говорит маленький человечек с хитрым взглядом.

Самый спокойный из всех – Робер. Она воспринимает его корой, но ее рептильный мозг уже взорвался, и пламя нейромедиаторов перекинулось в лимбический мозг.

У нее пожар в глотке, из глаз непрерывно льются слезы.

Я должна взять под контроль свой мозг. Куда это годится – не выдержать щекотки?

Но ей теперь думается с трудом. Где-то в коре сидит желание покориться этому безостановочному хохоту. В конце концов, смерть от смеха – красивая смерть.

Лукреция восстает и беснуется.

Другая честь ее коры решает как можно быстрее обустроить убежище для мыслей, местечко, где они укроются от щекотки.

Найти спасительное решение! – значится заглавными буквами на фронтоне этой полевой штаб-квартиры.

Думать о грустном.

Кристиана Тенардье.

В затылочной визуальной зоне появляется высокомерная самодовольная физиономия.

Наконец-то хохот прекращается.

Люсьен, удивленный утратой власти, хватает девушку за другую ногу.

Лукреция не двигается.

Больные, пораженные ее самообладанием, отшатываются. Их впечатляет сохранение рассудка в подобный момент. Лукреции хватает их оцепенения, чтобы вырваться из колеблющихся и потрясенных рук.

И тут Робер жмет на тревожный звонок.

85

Фрейду удалось запугать всех самцов. Мотивированный рычагом, он нанес ранения нескольким соплеменникам и достаточно впечатлил свирепостью остальных, чтобы они держались на расстоянии. После этого он осторожно занялся очередным замком и высвободил защелку. Дверь закрылась за ним, и теперь конкуренты, не знавшие о могуществе рычага, были ему нестрашны.

РЫЧАГ…

Фрейд достиг участка, где продвижение дальше было возможно только ползком, на животе.

Смекалка подопытного зверька приводила Финчера в восторг.

– Мышь превращается в гения! – воскликнул он.

«Все дело в мотивации, – дополнил Мартин. – Испытания заставляют развивать новые таланты».