Отец наших отцов - Бернард Вербер (2019)

Анджело Ринцули сообщил, что они достигли обозначенного на карте периметра. Перед ними виднелись два крутых бугра, между буграми – густо заросшая джунглями лощина.

В нее они и стали спускаться.

Странные неровности, мешавшие их продвижению, были вызваны, скорее всего, продвижением Рифта. Они преодолевали неожиданные ущелья, скалы, возникавшие, казалось, на ровном месте, склоны в местах, где логичнее было ждать подъемов. В лощине они наткнулись на опушку, в центре которой находился маленький кратер. Тишина там была такая, что вся четверка решила, что оглохла, и остановилась.

– Чувствую, это здесь! – возбужденно сообщила Софи спутникам.

Она не сделала и двух шагов, как откуда-то сверху прилетел снаряд.

Зеленый плод манго.

Он ударил женщину в висок так точно и так сильно, что она пошатнулась и повалилась навзничь. Остальные трое кинулись было ей на помощь, но на них тотчас обрушился болезненный дождь твердых, как камни, зеленых манго. Когда они подобрались к телу, оно перестало шевелиться.

Исидор Каценберг попытался нащупать пульс Софи – тщетно.

– Она… мертва.

С верхушек деревьев вокруг опушки раздался дружный визг. Напавшие на людей маленькие создания дерзко бросали им вызов с ветвей.

Анджело Ринцули уже прижимал к плечу приклад ружья. Выстрел – и один из нападавших шлепнулся на землю, но остальные уже рассыпались по лесу, и пальба во все стороны стала бы только напрасной тратой боеприпасов.

Они зарыли Софи Элюан тут же, в склонной к смещениям земле.

– Что теперь делать? – спросила Лукреция Немрод после долгой траурной задумчивости.

Актер разглядывал в бинокль окрестные заросли, опасаясь нового нападения.

– Что это за обезьяны? Уистити? – спросила девушка, напряженно щурясь.

– Нет, это галаго, лемуры, тоже состоящие в близком родстве с homo sapiens. Та решимость, с которой они способны убивать пришельцев, доказывает нашу с ними близость.

Передавая друг другу бинокль, они разглядели в ветвях густые грозди лемуров, висевших на тонких веточках. Личики, поросшие длинной белой шерстью, делали их похожими на лукавых старичков-лилипутов.

Хвосты у них были длиннее тела, шерстка светло-серая или серебристо-коричневая, вокруг глаз и мордочки она была темнее, чем на теле. Все до одного лемуры размахивали зелеными манго, готовые возобновить обстрел.

– Мы, конечно, вторглись на их территорию, но во всех скитаниях по джунглям мне еще не доводилось сталкиваться с такими агрессивными галаго, – испуганно признался Анджело Ринцули.

– Они хотят помешать нам выйти на опушку и что-то там увидеть, – поняла Лукреция, указывая подбородком на кратер.

– Поразительно! – откликнулся Анджело Ринцули. – Они защищают именно ту точку, которая отмечена на карте Аджемьяна!

– Стража святилища… – пробормотал Исидор Каценберг.

27. Она

ОН и ОНА поспешно прячутся в верхних ветвях и там любят друг друга, оставаясь лицом к лицу и с трудом сохраняя равновесие. Ветки трещат, листья колышутся. После кульминации они довольно хихикают, чувствуя себя первопроходцами.

Потом спускаются. Прыгают. Играют.

И снова любовь.

Обычно случка занимает у самца от силы несколько минут, но ОН позволяет себе доселе неведомое извращение: ему нравится длить это занятие. ЕЕ это сначала раздражает, потом начинает забавлять. У обоих ощущение, что до них так никто не делал.

Поскольку она упорно сохраняет стоячее положение, он даже не может увидеть, как у нее дела с охотой. Все, что он видит, – ее соски.

Раньше, говорит ОН себе, привлекательным местом были половые органы, набухавшие и торчавшие, когда самка стояла на четвереньках, но когда она стоит, то приходится руководствоваться только твердостью ее сосков. Не это ли – эволюция?

Они снова занимаются любовью и пьяны от этого.