С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак (1995)

— Занимайтесь!.. И оставьте Жильберту в покое.

Тогда, открыв дверь гостиной, я играл концерт Брамса. Она не могла не услышать меня. Должна была понять, что я обращаюсь к ней, что я постоянно думаю о ней… И действительно, это было так. Поскольку мысли мои все время были заняты ею и я придумывал самые невероятные способы встретиться с ней, я полюбил ее. Копируя почерк де Баера, я изобретал всякие истории, по-детски наивные, чтобы развлечь себя… Я неожиданно появляюсь в ее спальне, заключаю ее в свои объятия. Одним словом, я был смешон. Промучившись так какое-то время, я старался взять реванш, и поступал довольно подло. Все было так просто! Я хорошо помню этот ужин, когда специально уронил свой мундштук. Франк стоял ко мне спиной. Я наклонился с самым естественным видом, осторожно поднял мундштук и с гримасой отвращения положил его на стол. Затем я долго вытирал пальцы. Результат не заставил себя ждать. Жильберта без всяких объяснений тут же покинула столовую. Теперь я был уверен, что в любую минуту могу причинить ей боль. Мне следовало лишь сделать один из тех жестов, которым научил меня Франк. Мог ли я сомневаться, что она любит меня? Мне не составляло труда заставить ее страдать. Эта жестокая игра заполнила всю мою жизнь. Я уже больше не помышлял об отъезде, не собирался бросить все. Я не мучил себя вопросами, не обманывает ли меня Франк и не был ли де Баер мошенником, опасается ли меня Мартин. Одна Жильберта была у меня на уме и немного в сердце. Мне доставляло жестокую радость сознание, что я занимаю все ее мысли; что могу испугать ее, что она моя пленница настолько, насколько сам я был пленником Франка. Но чтобы она простила меня, я время от времени исполнял для нее чудесные концерты, так как постепенно превращался в того скрипача, каким был когда-то.

Однажды вечером я без помарок написал в клинику письмо, текст которого продиктовал мне Франк, И подписался не раздумывая: Поль де Баер. Я действительно стал им, Полем де Баером. Я прочел его книги, перенял его привычки, носил его костюмы, любил его жену. Я чувствовал, что стал, как и он, взбалмошным, слабовольным и подловатым. Как и он, я начал ценить роскошь и хороший стол. Только моя скрипка не давала мне окончательно погрузиться во мрак. Но как долго это могло продолжаться?

Из дневника Жильберты

26 июля