Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

Еган принес горячее вино, бросил туда меда, брат Ипполит был тому рад, благодарил и пил вино с удовольствием. А кавалер пил, не замечая, как воду, и думал молча:

— Значит, хвостатую бабу видели, — продолжал монах.

— Да, — отвечал рыцарь, — говоришь самые лютые ведьмы так все с хвостами?

— Да господин, в книге так и писано, а еще там писано, как такую бабу увидишь так, нужно святому отцу сказать. Он знает, как с ней быть.

— Так и мы с тобой знаем, как с ней быть, — кавалер уставился пристально на юношу.

— С кем? — растерянно спросил брат Ипполит.

— С хвостатой бабой, дурень, — усмехнулся Волков. — Ты если о такой узнаешь или услышишь где, ты сначала мне скажи, а не первому святому отцу, какого встретишь. Понял?

— Понял, господин, — отвечал монах, ставя пустой стакан на стол.

— Ну что, согрелся?

— Согрелся, господин.

— Ступай, гляди за хворыми.

Монах ушел, а Волков все сидел, и сидел, вертя пустой стакан из-под вина в руке. Долго сидел, пока не пришел Брюнхвальд и не сказал, что кровать готова. Тогда кавалер велел Егану собирать обед. И пригласил Брюнхвальда есть с ним.

Ночью он лежал на новой кровати, в перинах, и думал об Агнес, он не знал, как с ней быть. Стала она своевольна, разговаривала с ним теперь, как с равным. Злая стала, как дурная кошка, готовая выпустить когти, когда вздумается, но опасна она становилась не поэтому. Тут он ее смог бы держать в узде. Не сама она, конечно, ему угрожала, он ее не боялся. Но…

Хвост! Дурь, да срам. Смешно сказать, хвост у бабы растет. Предмет скабрезных шуток, да сальных рассказов, а как вдуматься, то ясно становится, что дело то не шуточное. Какие уж тут шутки. Ведьма! ВЕДЬМА! Тут, костром пахнет или цепями, да подвалом. Держать при себе, ему рыцарю Божьему, ведьму, да еще и хвостатую, как говорил монах — лютую, шутка ли. Хвост у нее растет! Ведь узнают рано или поздно, узнают. Хитры и изворотливы попы из Ланна, они выяснят, пронюхают. И что тогда? Подвал да железо. Вряд ли его на костер поволокут, хотя желающие сделать так будут. Ну, уж нет. Погнать ее нужно, по другому никак.

А как он будет без нее? Ногу кто ему лечить будет, когда ее снова крутить начнет от усталости или от холодов? А кто в шар глядеть будет, кто ему подскажет будущее? Кто от беды предостережет? Хотя теперь у него опасностей поубавится, сядет он в городе тихонько, да будет порох варить, да мушкеты делать. Деньга теперь у него есть. Больше, военным делом, у него нужды заниматься нет. На сей раз обошлось без ран, и то Богу спасибо. Может теперь он и обойдется без нее. Может, обойдется… А боль в ноге… Ну так что ж боль дело солдатское — потерпит.

В общем, ворочался кавалер, мучился, сон к нему не шел. А мысли в голову лезли. И Брунхильда, шалава гулящая не пришла, хотя и кровать и перина у него уже были, для нее все делали.

Заснул он только глубокой ночью.

— Хорошее у вас вино, — говорил Брюнхвальд.

— Хорошее, — соглашался кавалер, — я долго на юге был, там знают толк в винах. Сегодня поутру послал ведро вина нашему стражу фон Пиллену. Надеюсь, он будет доволен. Вчера он мне перины прислал.

— Он добрый человек, выпьем за его здоровье.

— Выпьем.

Они выпили, стали есть.

— Значит, с императором на юге воевали? — спрашивал ротмистр. — В рыцарях?

— Нет, рыцарское достоинство я получил месяц назад, а до того в солдатах.

— Вот как? — Брюнхвальд удивился. — Заслужили, значит, рыцарство?

Волков не захотел рассказывать историю про мощи, просто ответил:

— Ну, раз дали, может и заслужил.

— Зная ваше упорство, думаю, что заслужили честно, — произнес ротмистр. — На юге в ландскнехтах были?