Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский (2019)

— Когда у вашего родственника служил, полюбил коней, и на юг на коне приехал, хотел к иберским хинетам пойти, или в имперскую кавалерию, если бы взяли, да украли коня у меня там сразу. Денег наскреб на арбалет, так с арбалетом и воевал всю жизнь. Ну а вы, как и где служили?

— Я только с еретиками воевал. Как началось все, так и пошел воевать, с тех пор воюю, — отвечал Брюнхвальд невесело.

— И как все у вас началось?

— Я и мои люди из Эксонии. Как сын сатаны, монах черта, прибил свои тезисы к воротам храма в Эрбереге, так и у нас безбожники появились. Их бы сразу перевешать, да мы дурнями были, думали, одумаются. А через полгода банда еретиков пришли в наш храм, поругали нашего попа, плевали и били наши иконы, и стали бахвалиться и ругаться. Я и другие добрые верующие побили их. Они взяли дреколье и опять пришли, и тогда мы пошли, разбили их поганую молельню, и их лжепопа проучили. Они затаились, но престали пускать наших на рынок, что был у восточной стены. Говорили, что-торгуют наши тухлятиной, да еще и выбрали торгового голову, а он был ярый еретик, и стал чинить беззакония всем нашим. Выгонять с рынков, требовать мзду неправую.

Ротмистр замолчал, отпивая вино, видимо эти воспоминания ему нелегко давались, был он мрачен. Но рассказ продолжал:

— Вот тогда мы и поднялись. Бургомистр, наш был трусоват, боялся курфюрста, хотя наш город был свободный, в общем, не одернул еретических собак вовремя, и все дошло до крови. Побили мы их, многих до смерти. Тут они собрались все и решили нам отомстить.

Многие из еретиков поднялись, а оба князя Эксонии их поддержали людьми и оружием, князья, наши исконные враги, всегда радовались, если горожане начинали друг с другом биться. Князь Максимилиан прислал восемьдесят людей и шестнадцать арбалетчиков в помощь еретикам. Тогда многие старые семьи города, что не изменили веры, встали. Правда, из Брюнхвальдов только я пошел воевать, мы побили многих еретиков, и людей князя, а он прислал новых, а мы и их побили, и когда били их второй раз, я был старшим офицером. А через год еще раз их бил, и тогда князья еретиков про меня прознали и меня запомнили. С тех пор я ними я и воюю. А семья моя нет. Два моих старших сына, сначала в магистрат пошли служить, к еретикам, а потом и сами еретиками стали, поругали свои души. Да еще и дочь мою единственную за еретика отдали, пока я на войнах был. И два моих брата и две моих сестры тоже отреклись от Бога истинного.

— И что ж, все ваши родственники теперь у еретиков? — спросил кавалер.

— Нет, не все. Сын мой, четырнадцати лет, с матерью, женой моей живет, и верует рьяно, на все посулы, предать Матерь Церковь, отвечает бранью. Он у меня молодец. Не видал их пять лет.

— Наверное, вам нельзя возвращаться домой?

— Старый друг мой, друг детства, с кем мы прошли все войны, два года назад вернулся в город тайно, чтобы на могилу отца сходить, так схватили его по навету, судили неправедно, по лжи. Четвертовали!

— Да, хранит Господь душу доброго воина, — Волков поднял стакан.

— Да хранит Господь душу моего друга Ханса.

Они выпили. А Еган поставил на стол им новое блюдо, хорошо сваренного петуха в густом бульоне с чесноком. Положил ложки. И свежайший белый хлеб.

— Откуда это? — спросил Волков с удивлением.

— Кавалер фон Пиллен передал, от своего повара, — отвечал слуга.

— Спасибо фон Пиллену!

— Спасибо ему.

Они стали хлебать вкуснейший суп из одного горшка.

— Изумительно, — нахваливал ротмистр, — сидя в цитадели уже и забыл, что так вкусно бывает.

— Да, повар у фон Пиллена знает толк в готовке, — соглашался кавалер. Ну, а теперь вы куда? Думаю, домой вам нельзя.

— Не знаю, посоветуюсь с людьми своими и решим. Может к вам в Вильбург.

— Я собираюсь жить в Ланне.

— О! Ланн славный город. Богатый?

— Чрезмерно, но без больших денег там нет прожить.