Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский (2019)

Волкова разбудил Ёган спозаранку, ничего разъяснять не стал, сказал, что сержант пришёл. Кавалер из постели вставать не стал, не велика птица, велел сержанта пустить. За сержантом и Фриц Ламме пожаловал. Бодрый и весёлый отчего-то, видно уже знал про новость, о которой пришёл сообщить сержант.

— Ну? — спросил Волков садясь в перинах.

— Кавалер, нашли, значит Вильму поутру, — сказал сержант, но тон его был не весел, и Волков и радоваться не стал. — Возницы, что муку от мельницы ночью возили, как рассвело, увидали её.

— В реке? — догадался волков.

— Нет, на дереве, повесилась она.

— Повесилась? — переспросил с ехидцей кавалер.

— Повесилась, — подтвердил сержант. — Мужики снимать её не стали, будете смотреть?

— Обязательно будем, — вместо Волкова ответил Сыч, — очень охота посмотреть, как у вас тут ведьмы сами вешаются. В других-то местах такого чуда не увидать.

— Ёган, — крикнул Волков, — умываться, одежду, завтрак. Максимилиан — лошадей.

— Господин, — пришёл из другой комнаты Ёган, — умываться и одежду дам вам, а еды-то нет, я ещё на базар не ходил, а на кухне вы брать не велели.

— А чего ж ты дурень не сходил на базар? — начал цепляется к нему Сыч. — Лежал, либо — отдыхал.

— Сам ты дурень, — огрызался Ёган, — господин денег мне не дал, а по его кошелям я без спроса не копаюсь. Дурень, лается ещё, босяк приблудный.

— Беги на базар, лентяй, хоть хлеба с молоком купи, а одежду я сам экселенцу подам, — распоряжался Сыч.

— Ты не командуй тут, — не соглашался Ёган показывая Сычу здоровенный кулак. — А то я тебе промеж рог-то покомандую.

— Хватит, — рявкнул Волков, — Сыч, давай воду, Ёган, бери деньгу беги на базар. Сержант, вниз иди, скоро буду.

На том все и разошлись, а кавалер полез из кровати, размышляя о странных делах, что в городе этом происходят.

Глава 20

Спуск к реке крутой, а земля сырая и скользкая после холодных, весенних дождей. Там, внизу, под старым деревом, на котором висела ведьма, два стражника жгли костерок — сыростью тянуло от реки. Спустится к полумёртвому дереву хромому человеку было непросто, приходилось скользить по глине сквозь сухие палки прошлогоднего репейника. Максимилиан помогал, придерживал его за руку. Ёган и монах остались с лошадьми, а Сыч уже был внизу, рассматривал ведьму. И всё вокруг.

Платье на Вильме было недешёвое, но порванное, в грязи и в репьях. На ногах только один башмак. Под ногами чурбан валялся, словно она сама его сюда притащила и с него повесилась. Ведьма запрокинула голову вверх, глаза её были полуприкрыты, а вот рот широко открыт. Вид она имела не такой, как все покойники, даже кожа ещё не стала ни серой, ни жёлтой. Если не синюшный след под верёвкой, то и не подумал бы никто, что баба мертва. Просто в небо уставилась или нос задрала, чтобы чихнуть. Волков с удивлением заметил, что зубы у неё хороши, и Сыч тут же сказал:

— А зубы-то как у молодой, хоть орехи грызи.

Сержант кивал головой и добавил:

— Да и сама вся налитая бабёнка-то. Дойки у неё не висят до пупка, хоть замуж её выдавай? — он вздохнул. — Жила, кутила, пила, веселилась, а всё равно повесилась.

Сыч только хмыкнул в ответ и ехидничал:

— Да уж, конечно — повесилась. Похмелья, видать, не перенесла.

— А что же? Не сама она повесилась? — искренне удивился один из стражников.

— А башмак один сама потеряла, в одном сюда пришла, а через репьи кубарем летела. Вся как чёрт, грязная да в репьях.

— А может, и кубарем летела через репьи, может, пьяная была, — не сдавался стражник.

— Ну да, летела кубарем, а пенёк в темноте не потеряла, и пьяная была, а с верёвкой вон как управилась, вон какой узелок себе смастерила, любо дорого смотреть на такой. Тут трезвый захочешь себе такой узел связать, так призадумаешься, как вязать, а она ночью и пьяная связала, — Сыч поверг соперника.

Стражник вздохнул и сказал: