Зыбучие пески - Малин Джиолито (2017)

– Один процент мирового населения владеет пятьюдесятью процентами мирового имущества. И если половина доходов находится в руках небольшой группы людей, которая поместилась бы… – она сделала паузу и посмотрела в зал (может, на Себастиана), – в этом зале. Разве вы не видите в этом проблему?

Один из отцов больше не мог сдерживаться и без микрофона выкрикнул «Excuse me»,[15] но Барби даже не смотрела в его сторону. Вместо этого она медленно подошла к краю сцены и остановилась перед рядом, где сидел Себастиан.

Пришел черед Себастиана представлять концерн Фагерманов, подумала я со страхом. Американка хочет вовлечь его в дискуссию.

Мне хотелось, чтобы он встал и ушел. Беги, взмолилась я про себя. Ты ненавидишь политику. И мысленно добавила запретные слова: «Ты слишком глуп для подобной дискуссии». Барби была в паре метров от Себастиана. Она продолжила говорить нейтральным тоном, прекрасно понимая, что он прислушивается к каждому ее слову.

– Среди экономистов бытует превратное мнение, что щедрость по отношению к миллиардерам благотворно сказывается на экономике. Например, в Швеции социал-демократы считают, что их не стоит облагать повышенными налогами.

Она повернулась к родителям.

– Вы не представляете, как счастлив был бы мой аудитор, реши я переехать жить в Швецию. А я даже не миллиардер.

Лектор снова повернулась к Самиру.

– Но что произойдет, если простые люди из среднего класса узнают, что именно они финансируют все государственные траты. Что они сделают?

Она вопросительно смотрела на Самира, в руках которого по-прежнему был микрофон. Он ответил мгновенно, словно ждал этого вопроса.

– Они будут протестовать.

– Вот именно.

Снова искренняя улыбка. Отцы затихли. Кристер топтался на месте. Этого он не ожидал.

– Они будут протестовать, – продолжила Барби. – Как? Устроят кровавую революцию? Начнут рубить головы на городской площади? Нет, мы этого не хотим. Лучше обвинить во всем иммигрантов. Сказать, что они наш главный расход.

Американка прищурила глаза и обвела взглядом публику.

– Вам смешно, – сказала она, но никто не смеялся.

Все молчали.

Кроме Самира.

Он снова заговорил, на этот раз уверенным голосом. В тот момент он казался совсем взрослым. И у него был прекрасный английский. Я и забыла, как хорошо он говорит по-английски.

– За всю историю человечества верхи никогда не отдавали власть добровольно, только в ходе революции.

– Это так, – кивнула американка, повернулась и уставилась на Себастиана. У него не было микрофона, он сидел, откинувшись на спинку стула, но все равно его хорошо было слышно.

– Фигня. Кто дает работу людям? Может, ты, Самир? Или твой папа – шофер такси?

Себастиан расхохотался. Но смеялся он один.

Она снова повернулась к Самиру и знаком попросила его ответить. Самир кивнул.

– Не стоит думать, что чем больше миллиардеров, тем лучше для Швеции.

Барби кивнула и дополнила:

– Можем обсудить и родителей, работающих водителями такси. Какие налоги они платят?

Молчи, взмолилась я про себя, молчи, Себастиан. Но он больше не пытался ничего сказать, только сложил руки на груди, словно готовясь ко сну.

– Мы удалились от темы, – произнесла американка. – Прежде чем охранники выведут меня, чтобы предотвратить беспорядки… – Она посмотрела на Самира, на родителей, стоящих вдоль стены, на Кристера, топтавшегося на месте. Потом снова заговорила. На этот раз спокойнее и обстоятельнее, может, потому, что голограммы не мешали.