Зыбучие пески - Малин Джиолито (2017)

– Помогают ли миллиардеры создавать рабочие места? Нет. Повышают ли они уровень благосостояния общества? Успешные компании и успешные предприниматели идут на пользу экономике. – Она посмотрела на родителей. – Я не вижу никакой проблемы в том, что люди становятся миллиардерами. Я ничего не имею против них. – Она кивнула Себастиану, который притворялся, что спит. – Я верю в капитализм, хотя многие мои соратники считают, что люди с моей внешностью верят только в коммунизм.

Кристер усмехнулся, но никто его примеру не последовал.

– Мне кажется, Самир хотел сказать, что существуют пределы социальному неравенству. Демократическое общество требует равноправия. И он прав. Сейчас я объясню почему.

В зале стало тихо. Всем был любопытно. Мы затаили дыхание.

– Социальный договор – дело серьезное. Обе стороны должны соблюдать свою часть соглашения ради сохранения справедливости. Несправедливо, если только низшие и средние слои населения финансируют государственные расходы. Несправедливо, если крупные предприятия платят меньше налогов, чем их малые и средние конкуренты. Это нарушение социального договора. И когда медсестра платит в процентном отношении больше налогов, чем наследник состояния… или когда налог на наследство отсутствует… – Она нарисовала пальцем ноль в воздухе. – Только подумайте – нулевой налог на наследство. А мы еще не затронули уход от налогов. Разве это согласно социальному договору? Разве в Библии не сказано «дающему да воздастся»? – Она сделала паузу, чтобы выпить воды. – Даже в США мы не такие щедрые. И не нужно быть коммунистом, чтобы констатировать, что социальные противоречия в США накалены до предела. И считать, что они не имеют никакого отношения к экономике, большая ошибка. Я согласна с тобой, Самир. Существуют те, кто выигрывает от того, что во всех проблемах общества винят меньшинства…и эти люди притворяются, что во всем виноваты, – она изобразила в воздухе кавычки, – «черномазые». В тридцатых это были евреи. Сегодня это беженцы.

Она замолчала. Никто не осмелился нарушить тишину. Люди не хотели верить, что существует прямая связь между деньгами и ненавистью к иммигрантам. Мы не расисты, мы на стороне добра, мы не такие, как эти грубые необразованные верзилы из партии «Шведские демократы».

Но возражать никто не стал.

Барби никого не обвинила, по крайней мере напрямую. Незаметно для публики она бросила взгляд на стенные часы, выпрямила спину и посмотрела на Самира.

– Не ожидала, что будет так весело.

В зале было так тихо, что явно было слышно, как бурчит один из родителей:

– Куда уж веселее.

Его английский был безупречен. Я его узнала. Это был директор одного из главных банков страны. Он почесал свои растрепанные волосы.

– Чертовски весело. Скоро Рождество. Я пойду сообщу коллегам, что они живут в налоговом раю. Это повод для шампанского.

Родители рассмеялись. Хорошее настроение вернулось. Это только политика. Нет поводов для ссоры. Если банкир не обиделся, то и у нас нет повода для обиды. Что известно Барби о нашей жизни в Швеции? Ха-ха. Хо-хо.

Мы разразились аплодисментами. Американка тоже захлопала и доверительно улыбнулась Самиру. Тот улыбнулся в ответ.

– Ты задаешь непростые вопросы, Самир, – сказала она, пока мы продолжали хлопать. – Продолжай задавать. Ты далеко пойдешь.

Когда Кристер поднялся на сцену, чтобы поблагодарить лектора, мои и Самира взгляды встретились. Щеки у него были красные.

«Молодец», – изобразила я одними губами. «Спасибо», – изобразил он в ответ. Я хотела сказать что-то еще, но он уже отвел взгляд. Я посмотрела на Себастиана. Тот дремал на стуле.

Кристер вручил американке цветы и книгу о Юрсхольме. Мы встали и начали аплодировать. После я отключила телефон и вышла из актового зала. Пусть кто-нибудь другой будит Себастиана.