Могила моей сестры - Роберт Дугони (2016)

– Меня зовут Джордж Боувайн, мистер О’Лири.

Дэну встречалось это имя в материалах дела, которые дала Трейси, а Боувайн продолжал:

– Эдмунд Хауз изнасиловал мою дочь Аннабель.

Дэн прислонил бейсбольную биту к столу. Тридцать лет назад Эдмунд Хауз был осужден по обвинению в сексе с несовершеннолетней и получил шесть лет тюрьмы. Джордж Боувайн давал показания в суде после того, как Хауз был приговорен за убийство Сары Кроссуайт.

– Что вы здесь делаете в такой час, ночью?

– Я приехал из Юрики.

– Из Калифорнии?

Боувайн кивнул. С виду ему было под семьдесят, у него была седая, коротко подстриженная борода и солидные очки в черепаховой оправе. На нем была красно-коричневая кепка для гольфа и свитер с треугольным вырезом.

– Зачем?

– Потому что этот вопрос нужно решить лично. Я хотел увидеться с вами завтра утром и заехал убедиться, что адрес верный. Остановился здесь и увидел свет в окне. Дверь была не заперта, я поднялся по лестнице и увидел, что свет, который я видел с улицы, горит у вас в кабинете.

– Все это прекрасно, но вы не ответили на мой вопрос. Зачем вы проделали этот долгий путь, мистер Боувайн?

– Мне позвонил шериф Каллоуэй. Говорит, что вы хотите устроить повторный суд для Эдмунда Хауза.

Дэн начал понимать, к чему он клонит, хотя его и удивила решительность Боувайна.

– Откуда вы знаете шерифа?

– Я давал показания на суде над Эдмундом Хаузом.

– Я знаю. Я читал стенографический отчет. Шериф попросил вас убедить меня не представлять интересы мистера Хауза?

– Нет. Он просто сказал мне, что вы добиваетесь нового суда. Я приехал по собственной инициативе.

– Вы понимаете, почему мне трудно в это поверить.

– Я лишь прошу возможности поговорить с вами. Я расскажу свою часть. И не буду повторять дважды. А потом я вас покину.

Дэн задумался над этой просьбой. Он был недоверчив, но Боувайн казался искренним, а к тому же проделал восьмичасовой путь и не пытался скрыть цели своего визита.

– Вы понимаете, что у меня конфиденциальные отношения с моим клиентом.

– Понимаю, мистер О’Лири. Мне не интересно, что говорит Эдмунд Хауз.

О’Лири кивнул.

– Мой кабинет там.

Он щелкнул пальцами, два пса повернулись и бросились по коридору. В кабинете они снова заняли свои места на коврике, но не легли, а сели в готовности, навострив уши.

Боувайн снял пиджак, все еще блестевший от капель дождя, и повесил на вешалку у двери; этой вешалкой редко кто пользовался.

– Какие большие псы.

– Вы бы посмотрели на мои счета за их корм, – сказал Дэн. – Могу я вам предложить чашку кофе?

– Да, пожалуйста. Путь был не близкий.

– Какой вы пьете?

– Черный.

Дэн налил чашку и протянул ему. Вдвоем они сели за стол у окна, выходящего на Маркет-стрит. Когда Боувайн поднес свою чашку к губам, Дэн заметил, что рука его дрожит. За окном дождь застил небо и колотил по плоской крыше. Потоки шумели в водостоках и водосточных трубах. Боувайн поставил чашку и полез в карман, чтобы достать бумажник. Его рука задрожала еще сильнее, когда он стал доставать из пластиковых конвертов фотографии, и Дэн подумал, что это, возможно, болезнь Паркинсона. Боувайн положил одну фотографию на стол.

– Это Аннабель.

У его дочери были прямые черные волосы и кожа светлее, чем у отца. Ее голубые глаза говорили о смешении рас. Но не цвет кожи и глаз Аннабель Боувайн привлек внимание Дэна, а ее бессмысленное выражение лица. Она выглядела как вырезанная из картона.

– Видите шрам от брови?

Тонкая, едва заметная серповидная линия изгибалась от брови Аннабель до челюсти.

– Эдмунд Хауз сказал полиции, что имел секс с моей дочерью по ее согласию.