Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Всегда любил гулять по набережной.

— А дом, дом?

— Можете не верить, но Ковалю было интересно, сохранился ли он… не знаю почему.

— Я вам объясню, — говорит Знаменский все еще тоном «разговора за пивом». — Там жила Вероника. Девушка, которую он любил. И там же она была убита.

Точное попадание. Коваль ставит стакан, помолчав, произносит:

— У вас жестокая профессия.

— Знаете, нет, — возражает Пал Палыч «по-свойски». — Наоборот, она обращена против жестокости и всякого зла. — Он доливает стакан Коваля. — Пейте, Олег Иваныч.

— Я не Олег Иваныч.

— Да ладно вам. Если Олег Иваныч Коваль — который не вы — был другом убитой Вероники, то как вы объясните, что в ее квартире были обнаружены отпечатки ваших пальцев?

При той линии защиты, какую ведет Коваль, вопрос сокрушительный. Он молчит. Знаменский не торопит. Тихо в кабинете. Воздух наэлектризованный.

— Это… доказано? — спрашивает наконец Коваль.

— В номере отеля сняли ваши отпечатки, — говорит Томин, — сравнили с теми, все совпало. Вы запутались. Пора признаться, что вы — Коваль.

Тот внутренне мечется, ища лазейку. И смотрите-ка, находит:

— Что отпечатки совпали — не доказательство, что я Коваль. Я вас — гипотетически — спрошу: почему Янов, Янов не мог десять лет назад бывать у этой погибшей девушки? Да, я ее знал. Бывал. Теперь хожу, вспоминаю. Это криминал?

Он понимает, что добыл очко в свою пользу. Понимают это и Знаменский с Томиным.

— Вы упорно защищаетесь, — говорит Пал Палыч. — Изобретательно. Любому адвокату впору. Но мы-то с вами знаем правду.

— Сейчас вы мне еще скажете, как у Достоевского: «Да вы же и убили», — Коваль ободрился, идет на обострение.

Пал Палыч длинно улыбается, может быть, предвкушает, как и впрямь скажет, по Достоевскому. Но не сразу, погодя.

— Сначала, — говорит он, — я скажу вам кое-что другое. То дело по наркотикам вел я. Мы оба, — кивает он на Томина.

Новость встряхивает Коваля, новость пугающая.

У него с противниками, оказывается, давние счеты.

— Вы ушли тогда, канули, казалось, безвозвратно. И вот — через десять лет — вы здесь. Вам не кажется, что нас свела судьба? Олег Иваныч?

— Я не Олег Иваныч, — уже машинально.

— Да-да, я говорю о Ковале. Как мы тогда его искали, как добивались от сообщников: имя, адрес, приметы! Вижу их как сейчас — Хомутова, Феликс, Крушанский, другие. Зафлаженная стая без вожака. И все промолчали. В них как бы отраженно виделись его черты. Человек умный, волевой, прекрасный организатор, по-своему справедливый. Возможно, он для них олицетворял даже некое нравственное начало. Теперь я знаю еще и о вашей… работе Коваля на Севере. Он там остался как легенда. И все-таки да, по Достоевскому — он и убил.

Коваля рассказ Знаменского не только занимает, но затрагивает, затягивает. Знаменский на то и рассчитывал.

— Поскольку вам, я вижу, интересно, открою секрет, на чем погорел его бизнес. Смотрим — зелье у наркоманов стало вдруг стандартное. Даже химический состав идентичный. Значит, один источник и массовое производство. И вот вышли мы на пеньковую фабрику. А уже к вечеру и на дачу Хомутовой и на ваш офис под вывеской «КСИБЗ». Все были на месте, всех взяли, кроме главного человека. Почему? Потому что после убийства — как раз в тот день — он был в шоке. В подобных случаях из-за эмоциональной перегрузки убийцы почти всегда несколько часов спят… Выходит, убийство спасло его от ареста.

— Арест, наоборот, мог спасти от убийства, — вставляет Томин. — Ирония судьбы.

— Но за что Коваль убил любимую девушку? Вам не хочется рассказать? — вдруг спрашивает Пал Палыч.

Пал Палыч не напрасно допытывается. На самом деле Ковалю хочется рассказать. Если человек десять лет молчит, а потом его доводят до кондиции, ему, конечно, хочется выплеснуть правду. Правда — странная вещь, она всегда наружу просится. Но не всегда ее наружу пускают. Коваль не пустит.