Подруги так не поступают - Эльвира Смелик (2020)

При появлении Марата встрепенулась, торопливо поднялась с дивана, опустив глаза, произнесла виновато:

— Я сейчас уйду.

— Да ладно. Чего уж? Сиди.

Хотел ещё добавить «Лучше я». В смысле, уйдёт. Но подумал — а с чего ему убегать? Словно они первый раз оказались вдвоём здесь в кабинете перед камином. Ничего же особенного. Но и Лера возразила:

— Нет. Я…

Марат просто произнёс её имя:

— Лер.

Вложив в него множество слов и смыслов: «Я не буду тебя уговаривать и удерживать. Как хочешь. Но разве ты мне мешаешь? Или я тебе мешаю? Что не так?»

Она опять уселась на диван, уставилась на огонь. Марат вспомнил о бутылке в руке, но на этот раз не стал отставлять её в сторону, откладывать на потом. Ведь Лерка больше не двенадцатилетняя девочка.

— Вино будешь? Правда оно полусухое. Не сладкое. Но хорошее.

— Буду.

Он подошёл к шкафу, достал из него пару пузатых стаканов, напоминающих удлинённые бокалы без ножки, а потом уже двинулся к дивану, сел, составил бутылку и стаканы на стоящий поблизости низкий кофейный столик. Вино он открыл заранее, ещё на кухне, и сейчас только осталось вытащить неглубоко засаженную пробку, разлить. Лерке совсем немного, себе побольше.

— Держи.

Она протянула руку, подхватила стакан — пальцы на мгновение соприкоснулись, вполне ожидаемо и опять ничего особенного, ну, случается — и сразу отхлебнула чуть-чуть, отвернувшись к огню, а потом отставила стакан, да так и держала его перед собой, не торопясь снова попробовать.

— Ты-то почему не спишь? — спросил Марат без особого интереса. Стандартная дежурная фраза, банальный ответ ни о чём:

— Не спится.

Чудный разговор. Впервые такое, обычно же они нормально разговаривали. Видимо, просто время не очень подходящее для беседы. Бывают такие моменты, когда лучше всего молчать. Сидеть в темноте на мягком диване перед камином, маленькими глотками отпивать вино, чувствовать, как от него ласковое расслабляющее тепло разливается по венам, смотреть на огонь. Или на того, кто сидит рядом. Не слишком пристально, чтобы не беспокоить взглядом, да и толком почти не видя, потому что слишком погружён в собственные мысли, а остальное — фоном, нечётким, но приятным.

Оранжево-жёлтые блики на стекле стакана, призрачные отсветы в насыщенно-багровой глубине вина. Трепещущие отблески пламени на фигуре, на лице, в волосах, в ярко поблёскивающих глазах. Как-то уж слишком ярко и влажно поблёскивающих.

— Лер, ты — плачешь?

— Нет, — отрезала твёрдо, не поворачиваясь, сжала губы.

— Да ладно тебе. Уж со мной-то не обязательно лицо делать. Хочешь, так плачь. Только… я успокаивать-то не особо умею.

Она резко развернулась.

— Я не плачу! — возразила сердито и громко, почти выкрикнула, но словно нарочно, в пику её словам, безжалостно открывая правду, две огромные слезинки выкатились из глаз, прочертили мокрые дорожки на щеках, а плечи судорожно дёрнулись.

Марат придвинулся к ней, чтобы осторожно высвободить из её дрогнувшей руки стакан, отставил его на столик.

— Лер, ну ты чего?

Она вскинулась, уставилась в глаза.

— Что со мной не так?

42

Марат опешил в первый момент. От её слов, от этого пронзительно-отчаянного взгляда. А она продолжала спрашивать напряжённо звенящим голосом:

— Почему я всем мешаю? Почему? Даже дома. Раньше папе мешала. Он же из-за меня ушёл.

— Да с чего ты взяла? — перебил Марат, но Лера опять воскликнула, сердито и громко:

— Я знаю. — Повторила с напором: — Из-за меня. Он ведь потом даже не позвонил ни разу. Даже на Новый год. Даже на день рождения. Вообще, никогда. А если бы меня не было, они бы так и жили вместе. Папа и мама. Значит, я и ей жизнь испортила. И ей мешаю. И тогда, и сейчас. — Она сглотнула распиравший горло тугой комок, виновато спрятала глаза. — Я же вижу, как они ссорятся. А раньше не ссорились, пока он к нам не переехал.