Долго и счастливо - Петр Никонов (2020)

- В том, что я вовремя приехал, и вы не успели ее сжечь. Потому что самосуд, Гульрад, это покушение на права вашего барона, преступление против власти. А поскольку дело относится к ведению Тайной Стражи, значит, то, что вы пытались совершить, это еще и покушение на права Тайной Стражи и, сиречь, преступление против Его Императорского Величества. Ибо Тайная Стража – это руки Императора. И если бы вы ее сожгли, то болтаться бы тебе лично, староста Гульрад, в петле. А вся деревня была бы сожжена нахрен. Тебе понятно, Гульрад?

- Да… Ваше сиятельство… - прошептал староста, опустив глаза и сминая шапку в руках.

- Вот и хорошо. А теперь отвяжите ее. Мы забираем ее с собой, передадим в местное отделение Тайной Стражи, как свидетельницу и как подозреваемую, там разберутся. А сюда я пришлю стражников провести настоящее дознание. Понятно?

- Как есть, ваше сиятельство… Ну, чего стоите, отвязывайте ведьму.

- Как зовут тебя? – поинтересовался Гленард, отводя девочку подальше от толпы к лошадям.

- Лиалла, - прошептала девушка, потупившись и размазывая слезы.

- Что здесь на самом деле произошло, Лиалла?

- Я шла в Сабхайд из деревни Навер. Тут, в паре дней пути деревня моя. В Сабхайде у меня тетя, в герцогском замке прислуживает. Звала к себе, у меня родители умерли. Шла, шла, попросилась на ночлег. Сначала хорошо всё было, а потом вон тот, староста который, утром стал ко мне приставать. А я его ударила. И тогда он меня избил, связал, и стал кричать, что я ведьма. И они все меня сначала били, а потом потащили сюда и решили сжечь… - девочка всхлипнула.

- Что тут у нас, Гленард? – Тарбен кивнул в сторону освобожденной пленницы.

- Как обычно, Заноза. Сирота, одинокая путница, не дала старосте деревни, а он ее ведьмой объявил.

- Понятно, обычное, чтоб его, дело. А что со скотом-то у них случилось?

- А кто ж его знает, - Гленард пожал плечами, осматривая сбрую своей лошади. – Может, потравились чем. Может, какая вредная трава здесь разрослась, а они ее на сено заготовили. Доедем до отделения, попросим, чтобы местные съездили сюда, посмотрели, разобрались.

- Вы меня тоже жечь будете, дяденьки? – грустно поинтересовалась Лиалла, дрожа от холода.

- С чего бы это? – Гленард добро улыбнулся. – Сейчас, отъедем от деревни подальше, и отпустим тебя. Пусть они думают, что мы тебя с собой увезли, а то еще в погоню бросятся, дурачье. Иногда я начинаю думать, что то ли мир сошел с ума, то ли я сам.

- А можно я мешочек свой заберу? – девушка указала рукой на амбар. – Сумка у меня там, вон, у сарая осталась. Там у меня от мамочки единственная память…

- Ну, иди, конечно, забери. Эй, вы! Пропустите ее! Отдайте ей ее сумку! И одежду, кстати, тоже!

Лиалла прошла сквозь расступившуюся толпу, провожаемая хмурыми взглядами. Никто, впрочем, ничего не сказал. Она подошла к амбару, присела, подняла с земли большую сумку из простой серой ткани, открыла ее и порылась в ней.

Через пару мгновений она достала большую бутыль из плотного стекла, плотно завернутую в толстую черную шерстяную ткань. Размотав тряпку, она встряхнула бутылку, откупорила пробку, улыбнулась, и, размахнувшись, щедро плеснула из бутыли поверх толпы селян.

Раздался громкий хлопок. Шапки, головы и одежду жителей деревни объяло тяжелое, плотное лиловое пламя. Зимний воздух наполнился криками, визгом и стонами. Люди срывали с себя одежду, пытаясь избавиться от жгучего пламени, катались по грязному снегу, разбегались в разные стороны. Но ничего не помогало. Огонь, как живой, полз к живым телам, догонял их, пробирался под одежду. И вот, через несколько секунд, вся толпа горела, как костер, падая и корчась в предсмертных муках, истошно визжа.

Девушка отбросила пустую бутылку и, подхватив одной рукой сумку, а другой связку одежды, побежала к лесу.