Среди тысячи слов - Эмма Скотт (2020)

– Реквизит будет смотреться лучше, – заметил он, – но пока подойдет и это.

– Что это? – спросила Уиллоу.

– Любовное письмо Гамлета к Офелии.

Мартин передал бумагу Уиллоу.

Сомневайся в том, что звезды – огонь,

Сомневайся в том, что солнце движется,

Сомневайся в том, где правда, где ложь,

Но не ставь под сомнение мою любовь.

– Красиво, – сказала Уиллоу. Она взглянула на меня, а затем быстро отвернулась.

– Так и есть, – сказал Мартин. – Любовь всегда прекрасна, – он помахал бумажкой. – И это наглядная демонстрация того, что Гамлет, когда хочет, может подкреплять слова делами.

Мартин засиял, когда я бросил на него убийственный взгляд, а затем хлопнул в ладоши, начиная репетицию, на время оставив меня и Уиллоу наедине.

– Мне нравится то, насколько Мартин увлечен всем этим, – сказала она. – Наверное, поэтому он такой хороший режиссер.

– Наверное, – ответил я.

– Гамлет, Горацио, Фортинбрас, – позвала Ребекка. – Подойдите ко мне, пожалуйста.

– Нужно идти, – сказал я.

– Конечно, – ответила она, и мне не понравилось, как неуверенно это прозвучало. – Удачи.

– Спасибо, – сказал я, и мы разошлись в разные стороны.

«Как и должны», – горько подумал я.

* * *

Час спустя Ребекка встала по центру сцены и сквозь очки в темной оправе сверилась со своими записями.

– Нам нужны Гертруда, Клавдий, Офелия, Лаэрт, Горацио и Гамлет. Пятый акт, первая сцена.

Похороны Офелии.

Из реквизитной достали деревянные носилки, и Мартин сказал Уиллоу лечь на них, сложив руки на груди. Ее волосы рассыпались по плечам золотистыми волнами. Четыре актера положили носилки на центр сцены, где ждали Гертруда, Клавдий и Лаэрт. Мы с Горацио стояли справа, наблюдая за процессией из нашего укрытия.

Сцена затянула меня, стирая осознанные мысли и перенося на безлюдное кладбище.

«С покосившимися надгробиями, подобными белым корявым зубам…»

Неподвижная, с закрытыми глазами, Уиллоу казалась эфемерной. От единственной освещающей ее лампы бледная кожа словно светилась. Лоррен в роли Гертруды притворялась, что кладет цветы на тело Офелии.

Милое – милым. Прощай!

Я надеялась, что станешь ты моему Гамлету женой,

Я собиралась украсить твою свадебную кровать, прекрасная дева,

А не могилу.

Рядом с благородной скорбью Гертруды раздавался сердитый голос Джастина, играющего Лаэрта. Он упал на колени, проклиная имя Гамлета:

О, горе!

Десять раз пади на его проклятую голову,

Его, чье злобное деяние самым коварным образом

Лишило меня тебя! Придержите землю

И дайте мне еще раз обнять ее.

Джастин встал на ноги и упал на носилки. Он просунул руки под Уиллоу и поднял ее. Грациозное и обмякшее тело девушки теперь казалось напряженным. Глаза все еще были закрыты, а лицо исказилось, словно она страдала от невыносимого молчания. Изо всех сил старалась не проронить ни слова. Оставаться тихой.

«Не говори».

Зрение затуманилось. Потом стало четче, и я увидел, как тот парень лежит на Уиллоу, касаясь ее. Она не могла двинуться. Не могла его остановить. Он изнасиловал ее, пока она кричала и кричала…

Я побежал вперед, слова вырывались невнятным потоком. Гамлет тоже должен был упасть на носилки Офелии. Вместо этого я напал на Джастина.

В крови, подобно огню, горела ярость, я оторвал его от Уиллоу. Она упала на носилки, ахнув, все еще не открывая глаз.

Джастин резко развернулся. Его кровь вскипела от желания вступить в бой.

– Дьявол забери твою душу!

Он стремительно кинулся на меня. Постановка требовала того, чтобы он обхватил пальцами мою шею, но Джастин не играл. Его руки сжимали мое горло, отрезав поток кислорода, его лицо было в сантиметрах от моего.