Среди тысячи слов - Эмма Скотт (2020)

– Прими душ, помой голову и воспользуйся ополаскивателем для рта на раковине. Энджи, можешь одолжить Уиллоу одежду? Она выше тебя, но, может, твоя юбка и футболка подойдут? Я отправлю твою одежду в стирку, и ты заберешь ее позже. Будете завтракать? Я собиралась приготовить яйца и бекон.

Я уставилась на эту женщину. Я словно видела призрак или НЛО. Настоящая мама, делает то, что делают матери. Я слышала, что такие существуют, но сама никогда не видела.

– Спасибо, мам, – сказала Энджи. – Ты лучшая.

Она хмыкнула, а потом взяла меня за подбородок.

– В следующий раз, если решишь, что у тебя будет сложная ночка, сначала позвони Энджи, ладно? И тогда Энджи скажет мне. Не так ли?

– Конечно, скажет, – сказала Энджи.

Бонни потрепала меня по щеке и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Я покачала головой.

– Твоя мама…

– Ага, она никому ничего не скажет. Психиатр. Умение понять ситуацию и хранить ее в тайне – ее специальность.

«Психиатр», – подумала я и сразу же вспомнила слова Айзека: все происходит по какой-то причине.

Я приняла душ в ванной Энджи, смыв прошлую ночь под теплой водой цветочным гелем. Ополаскиватель для рта вымыл привкус рвоты и алкоголя. В зеркале я увидела опухшие красные глаза. Я еще раз молча поблагодарила Бонни за то, что быстро сообразила и сказала, что мне нехорошо. Я бы в любом случае не смогла пойти в школу.

Когда я вышла из душа, Энджи отдала мне длинную струящуюся юбку с зелеными и красными цветами и чересчур большую футболку с надписью «ИРОНИЯ – антоним старости».

Энджи взглянула на меня оценивающе.

– Мешковато, но сойдет.

Мы спустились, и я перекусила яйцами с беконом, сидя на стуле за кухонной стойкой. Дом МакКензи был таким же современным, как и мой, но в меньшем масштабе. В нем царили тепло и уют, которого не хватало в моем.

«Должно быть, Бонни хорошо справляется со своей работой», – подумала я.

Спустя двадцать минут мне на телефон пришло сообщение. От мамы.

Я снаружи.

– Бьюсь об заклад, она жалеет, что приехала сюда после того, как вы предложили подвезти меня, – сказала я, скармливая Баркли кусочек бекона. – Ее подозрительность уже исчезла, и она просто раздражена тем, что пришлось ехать за мной.

Мама Энджи приподняла брови, глядя на меня.

– Она причина твоей сложной ночки?

– Нет, – ответила я.

– Тогда на твоем месте я бы пошла и извинилась перед ней, – она улыбнулась поверх чашки кофе. – Понимаешь? За доставленные неудобства.

Я не могла не засмеяться. Понадобился всего один телефонный разговор, чтобы мама Энджи идеально поняла мои отношения с мамой.

Я слезла со стула, а Энджи и Бонни проводили меня до входной двери. Баркли следовал за нами. На улице мама ждала в серебряном «Мерседесе». Я почесала собаку за ушами, потом обняла Бонни, надеясь забрать немного ее спокойствия с собой домой.

– Спасибо вам, – сказала я.

– Ты поблагодаришь меня, если запомнишь мои слова, – сказала Бонни. – Можешь поговорить со мной в любое время.

На глаза навернулись слезы. Они полились по щекам, когда я обняла Энджи.

– Мы, девчонки, должны держаться вместе, да? – спросила она дрожащим голосом. – Позже еще поговорим, ладно? Когда ты немного отдохнешь.

Я кивнула, в полном изнеможении.

Мама просигналила, и я вздохнула.

– Это за мной.

Я пошла по подъездной дорожке, держа в руках только телефон. Юбка Энджи колыхалась вокруг ног. Энджи, Бонни и их милый пес остались у входной двери и махали мне. Открытка, изображающая тепло, дружбу и дом.

Я помахала в ответ, прежде чем залезть на пассажирское сиденье. Перекинув волосы на левую сторону, я понадеялась, что мама не заметит мои красные опухшие глаза.

– Привет, мам. Прости насчет вчерашнего. Мы забылись, и я не очень хорошо себя чувствую.