Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

Кровать в спальне была железная, узкая, вместо перины – доски. Еще странно, что не утыканные гвоздями.

– Примерно такой же земной рай эти рахметовы собираются построить в России, – проворчал я.

– Почему «рахметовы»? – спросила Мари, изучая книги на полках – сплошь технические. Знакомства с романом «Что делать?» она в своей Америке благополучно избежала. У нас-то – во всяком случае во времена моей юности – не знать, кто такой Рахметов, считалось неприличным.

– Где же тайник?

– Вуаля!

Бетти нажала что-то на раме тусклого, исцарапанного зеркала, и оно вдруг сдвинулось в сторону. В нише поблескивала железная дверца сейфа с круглым номерным замком.

– «Пилл энд Доггерти», – кивнула сама себе Мари. – Это мне минут на десять.

Я неплохо разбираюсь в специфике медвежатной работы, даже писал на эту тему статью для внутреннего пользования, однако никогда не видел, чтобы код вычисляли при помощи медицинского фонендоскопа. Наши отечественные взломщики подобных изысков не употребляли.

Сыщица приложила палец к губам, чтобы мы не производили никаких звуков, и принялась поворачивать ручку. Глаза ее были закрыты, губы шевелились. Мне показалось, что и уши, плотно прикрытые необычно широкими резиновыми оливами, слегка подрагивают – как у Видока, когда он напряженно прислушивается.

В левой руке у сыщицы была миниатюрная отвертка, которой она поочередно повернула один, второй, третий, четвертый винт. Каждый раз в дверце что-то щелкало.

– Готово.

Сейф со скрипом открылся.

Я посветил карманным фонариком. Сзади дышала в ухо любопытная Бетти, у колен сопел Видок – ему тоже было интересно, куда это все так жадно смотрят.

– Как я и думала, только бумажки. Я в них ничего не пойму, – сказала Мари, передав мне небольшую пачку листков. – Взгляните лучше вы.

Листки были маленькие. На каждом просто цифры, в ряд.

– Шифр, – разочаровался я. – Надо скопировать, я передам моим специалистам. Это может занять немало времени.

– Дайте-ка… Похоже на книжный шифр. Видите, числа идут группами по три? Это номер страницы, строчки и буквы. Если иметь декодер – условленную книгу, – читается элементарно.

– Но для этого нужно знать название и конкретное издание.

Мари подошла к книжным полкам и уверенно взяла один из томиков.

– Здесь у него среди справочников, словарей и энциклопедий белой вороной торчит один-единственный роман. «Записки сиротки». Полагаю, это и есть ключ. Ну-ка, проверим.

Мы сели к столу.

Я называл цифры, Мари шелестела страницами.

– «Т». «И». «П». «О». «Г». «Р». «А». «Ф». «И». «Я». «Типография».

Потом буквы сложились в «Катковская». Далее шли подряд не две буквы, а две цифры – должно быть, номер дома.

– Что такое «Катковская»? Название типографии? – спросила Мари.

– Нет, улица. Вероятно, по этому адресу находится подпольная типография, потому что никакой легальной типографии там нет. Бог с ней, – сказал я. – На что нам типография? Давайте другой листок.

На следующей бумажке было слово «Гужон» и адрес: Плющиха, тоже с номером. Я предположил, что там живет вожак подпольной организации на московском металлическом заводе «Гужон». Или, может быть, связной. Остальные листки были того же рода. «Хлебопекарня» с киевским адресом. «Депо» в Харькове, какой-то «Арсен» в бакинском Черном Городе, «Порт» на Гаванской улице в Одессе. Всего семнадцать адресов в семнадцати городах.

– Контакты подпольной сети. Наверное, ваш жандарм будет счастлив заполучить эти сведения, – сказала Мари. – Но нам они ничем не помогут. Мы с Бетти зря потратили время. Никакой ниточки к похитителям отсюда не потянется.

Она взяла мой фонарик, вернулась к сейфу. Вынула оттуда маленькую бутылочку, понюхала.

– Цианистый калий.

– Зачем ему? – подошел я взглянуть.

Мари поставила пузырек обратно.