Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

Британский дом подобного типа напоминает монастырь очень строгого устава. Постороннему человеку проникнуть во внутреннюю жизнь невозможно. В штате тридцать восемь человек обоего пола. Я попросила герцогиню назвать тех, кого следует проверить в первую очередь. Ее светлость ответила: «Я никого не желаю оскорблять подозрением». В общем, уравнение с тридцатью восемью неизвестными. Точнее, с тридцатью семью. Тридцать восьмым членом тамошнего контингента стала моя Бетти, временно заменив «четвертую младшую горничную», готовившуюся к родам.

Целую неделю я дрессировала помощницу, как она должна себя вести, что делать, чего ни в коем случае не делать. Кланяться и приседать она научилась идеально, с уборкой тоже проблем не было, но младшей прислуге там не полагалось открывать рот и «вести себя легкомысленно» – то есть улыбаться. Вы видели Бетти. Рот у нее всегда в движении. Она либо болтает, либо поет, либо хохочет. Моя Пруденс изобрела специальный крем для губ. Они будто деревенели – не поулыбаешься, и говорить тоже непросто. Но я все равно не рассчитывала на успех. Была уверена, что мою агентку в первый же день выставит за дверь старшая горничная, настоящий дракон в кружевном фартуке. Бетти действительно провела в усадьбе лишь один день, но этого ей хватило. Она провернула вот какой трюк. Попросила герцогиню «забыть» ключ в шкатулке для «повседневных брошек». Это украшения, которые хозяйка носила только дома, с ее точки зрения очень скромные, но для служанки или лакея каждая безделица являлась целым состоянием. Несколько брошек в тот же вечер исчезли. И тут выяснилось, что Бетти все их покрыла химическим раствором, который по ее заказу приготовила Пруденс. На неорганических материалах он был невидим, но при соприкосновении с кожей окрашивал ее в пурпурный, ничем не смываемый цвет.

– Ловко, – одобрил я.

– Один из обитателей дома вечером появился с забинтованными пальцами правой руки. Это и был вор. Правда, потом обнаружилось, что раствор Пруденс все-таки не совершенен. Он испортил драгоценности. Вскоре они покрылись уродливыми пятнами, и хозяйке пришлось всё содержимое шкатулки выкинуть. Но герцогиня не предъявила нам претензий. Она была на седьмом небе от счастья, потому что вором оказался не кто-то из слуг, а…

Кто там оказался вором, я так и не узнал, потому что в этот миг пробудился «эриксон». Позвонил Кнопф.

Уже перевалило за половину двенадцатого, и похоже было, что встреча все-таки состоится на территории завода, а значит, мы сидим тут зря.

– Вышел! – прошептал жандарм, будто Миловидов мог его услышать. – Движется к проходной. Значит, встреча не на заводе. Но никакой экипаж его снаружи не ждет. Странно.

– Вы его видите?

– Да. Вот он, появился из ворот.

– Не рассоединяйтесь. Рассказывайте!

– …Глядит вокруг. Проверяет слежку или кого-то высматривает? …Нет, захромал по дороге.

– Почему захромал?

– Всегда хромает. Сгнил от своей хворобы… Движется по дороге, в вашу сторону. Куда это он пешком собрался? До полуночи он далеко не уковыляет.

Я догадался.

– В порт, вот куда! До него меньше версты.

Кнопф выругался.

– Вы правы! Мне надо было раньше догадаться! У большевиков в порту крепкая ячейка. Они часто устраивают конспиративные встречи в гавани, на каком-нибудь складе. Паршивое место! Там же острова, к ним надо идти по насыпи. Слежку сразу видно, придется отстать. А на той стороне Химик нырнет в проход, и ищи его свищи! На Лесном острове полно складов, на Хлебном острове – зерновых амбаров! Что будем делать, Василий Иванович?

– Вы – ничего, – ответил я. – Не суйтесь туда со своими филерами. Только спугнете. Всё, ждите связи.

Я отключился, потому что увидел вдали на дороге одинокий силуэт. Со стороны завода приближался человек, припадающий на одну ногу, но при этом идущий довольно споро.