Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

В больнице сказали, что Осип Карлович позвонил час назад. Известил, что срочно уезжает и несколько дней будет отсутствовать.

– Проклятье! – простонал я. – Знает! Сбежал!

– Да, – спокойно сказала Мари. – Решил скрыться, но считает, что у него есть время, пока полиция выйдет на след. Иначе не стал бы телефонировать, а просто пустился бы в бега. Скорее всего он еще дома, собирает вещи. Нужно узнать в регистратуре адрес.

Домой к Менгдену (он жил в Коломне) я гнал на предельно возможной скорости, чтоб не отстали полицейские савраски. Прохожие оглядывались на карету с решетками, бешено несущуюся по мостовой, но особенного любопытства эта картина не вызывала. Мало ли кого в России спешит арестовать полиция? Не столь редкая картина.

Мы едва не опоздали.

Подле менгденовского дома стоял извозчик, а из подъезда как раз выходил деловитый доктор с медицинским саквояжем в одной руке и с портпледом в другой.

Я остановил машину, выскочил, подбежал сзади к Менгдену и схватил его за плечо.

– Далеко ли вы собрались, Осип Карлович?

Он обернулся, посмотрел на меня, на спрыгивающих с облучка полицейских и заскрипел зубами.

– Черт, как некстати! – с досадой процедил поразительный субъект. – Что вам от меня нужно, Уткин? Не сейчас! Я спешу на вокзал!

– Что вдруг? – сладко улыбнулся я. Мне сейчас было очень хорошо.

– Разве вы не знаете? Ранен Распутин. Его изрезала ножом какая-то психопатка. Григорий в очень тяжелом состоянии. Телеграммой требует моего приезда. Никаким другим врачам не доверяет. Я должен его спасти. Не знаю, зачем вы явились ко мне с такой свитой, но катитесь ко всем чертям. Если я опоздаю на тюменский поезд, у вас будут очень большие неприятности. Один звонок в Царское, и начальство оторвет вам вашу тупую голову.

– Он еще не знает, что мы нашли Дашу, – подмигнул я своей напарнице. – Равно как и его инструкцию похитителям. Отпираться бессмысленно, Менгден. Ваша виновность несомненна. Единственное, что мы хотим понять – зачем вы всё это устроили?

Здесь он скрипнул зубами во второй раз, еще громче. А потом утратил всегдашнюю флегматичность, схватил меня за лацканы и заорал, брызгая слюной:

– Идиот, что вы натворили?! Вы всё испортили! Где я теперь возьму другое сырье?

Полицейские подскочили сзади, выкрутили буяну руки. Он с полминуты поизвивался, затем вдруг замер. На пару секунд закрыл глаза, тряхнул головой и обратился ко мне совершенно спокойным голосом:

– Что вы намерены со мной сделать?

– Сначала отвезем в сыскное. Оформим арест. Потом отправим в тюрьму ждать назначения следователя. А далее начнутся допросы. Вам придется рассказать очень многое.

Менгден поморщился.

– Нет, так не пойдет. Сделаем лучше вот как. Я отвечу на все ваши вопросы лишь в том случае, если мы сейчас поднимемся ко мне в квартиру. Говорить будем без посторонних, с глазу на глаз. Все остальные останутся снаружи. Потом решите сами, как вам поступить. Если не согласны на мое условие, я умолкаю и больше не произнесу ни слова.

Мы с Мари переглянулись. Она кивнула. Получить полное признание сразу, безо всякой волынки, было соблазнительно.

– Госпожа Ларр должна присутствовать при нашей беседе, – сказал я.

– Исключено. Вы потом поймете почему. – Менгден заметил, что я хмурюсь, и быстро прибавил: – Давайте так. После первых пяти минут разговора я спрошу вас, желаете ли вы продолжить при ней. А там уж ваше дело.

На этих условиях я согласился.

Сначала поднялся наверх с двумя полицейскими осмотреть квартиру на предмет какого-нибудь подвоха.

Решил, что проведу допрос не в гостиной и не в кабинете, где вполне могло быть спрятано оружие, а в ванной комнате. Там преступник ни с чем кроме зубной щетки на меня не накинется – бритвенные принадлежности я предусмотрительно оттуда убрал.