Ведьмин вяз - Тана Френч (2020)

– Так и было. Мы даже собирались пожениться. А потом в один прекрасный день, когда Йохан был на работе, я собрал его вещи, выставил за дверь с запиской, что между нами все кончено, и сменил замок.

– Почему? – Сюзанна лежала на спине, в волосах у нее запутались опавшие листья, глаза блестели в холодном лунном свете. – Что он сделал?

– Ничего. Он мне не изменял, не бил, даже голос на меня не повышал. Он был замечательный, я был от него без ума, а он – от меня.

– Тогда почему?

– Потому что мы в любом случае разошлись бы, – пояснил Леон. – Заткнись, Тоби, я не преувеличиваю, я констатирую факт: рано или поздно все кончится, неважно из-за чего – равнодушия, ссор, измен, или потому что вы состаритесь и умрете, – но отношения не длятся вечно. Уж не обижайтесь. – Он обвел нас унылым взглядом, ломая в пальцах сигарету. – До Йохана меня это не волновало. Мне это даже нравилось. Типа, если я облажаюсь и все испорчу, ну и хрен с ним, ничто не вечно. Это же не пирамиды бульдозером крошить. Всегда можно начать заново, но уже в другом месте.

Он подлил коктейля только себе.

– Йохана я любил. Наверное, потому и не выдержал, – да, я понимаю, что несу подростковую чушь. Я постоянно сходил с ума от тревоги. Лежим мы с ним в постели, или танцуем, или смеемся, завтракаем на балконе, смотрим на голубей, и у меня вдруг мелькает мысль: однажды этому придет конец, причем без вариантов. И ничего не изменить, по-другому просто не бывает. От этой мысли мне хотелось заорать, убежать, разбить что-нибудь. И я не выдержал. Это как крикнуть “Жопа!” в церкви, только на этот раз я так и сделал.

– И что было, когда Йохан вернулся домой? – Я почему-то представил этого Йохана вечным студентом с добродушным худым лицом и очочками в проволочной оправе, совершенно не способным выдержать такой вот неожиданный удар.

Леон уставился на свой бокал, словно не понимал, что это такое.

– Кошмар. Как и следовало ожидать. Он кричал. Колотил в дверь. Мы оба плакали. Выходили соседи, глазели на нас, старуха, живущая в конце коридора, орала, чтобы мы прекратили шуметь, ее мерзкая шавка тяпнула Йохана за ногу… В конце концов он вызвал копов – не потому что разозлился и хотел отомстить, он решил, что я чокнулся. Копы, понятно, чуток повыеживались, но поскольку квартира была моя и я был в здравом уме, сделать особо ничего не смогли. А я потом уехал из Амстердама. Надоел он мне.

Вся эта история совершенно мне не понравилась, но почему именно, я никак не мог понять. Я подвинул Мелиссу и потянулся за стаканом, который каким-то чудом не перевернулся, когда мы возились.

– Вот это и есть худший мой поступок, – подытожил рассказ Леон. – Я разбил Йохану сердце.

У меня вырвался смешок.

– Что смешного? – Леон резко обернулся ко мне.

– Ничего, – я прикрылся рукой, пряча отрыжку, – все хорошо. Я не над тобой смеюсь. А над собой. Никогда бы не подумал, что состою в родстве с матерью Терезой.

– Что ты несешь?

– Ну… ох! – Бокал едва не выскользнул из моих пальцев, но я успел его поймать и сделал большой глоток. – Ооо. Замечательный джин. Так о чем я… – Я щелкнул пальцами и указал на Леона, буравившего меня взглядом: – А, да. Ну вот. У меня куча знакомых. И никто, то есть буквально ни один из них не скажет, мол, худшее, что я в жизни сделал, – это кого-то бросил. Может, конечно, мои друзья сплошь сволочи, не знаю. Но ты точно святой.

Краем глаза я заметил, что Мелисса нервно теребит прядь волос, мой тон ее встревожил. Я хотел взглянуть на нее украдкой – не беспокойся, я знаю, что делаю, у меня есть план, – но уже настолько окосел, что вместо этого откровенно на нее уставился.