Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова (2008)

До Фонтанки по ночному Питеру она долетела в два счета, и в Ниночкином парадном…

Тут сознание как будто трескалось, разваливалось на куски.

Дальше Катя старалась думать скачками, потому что думать последовательно было слишком страшно.

Вот она открывает дверь – код замка давно известен, запомнен наизусть.

Вот поднимается по лестнице.

Вот видит Ниночку. Вернее, то, что осталось от нее, ибо то, лежавшее на мраморных плитах площадки, Ниночкой быть не могло. Кто-то забрал Ниночку, оставив на мраморе более не нужное тело.

Вот она, Катя, наклоняется, чтобы рассмотреть это, потому что сначала она даже не поняла, что это именно Ниночкино тело, хотя Ниночка ничуть не изменилась в смерти, она даже улыбалась. Кате никогда не приходило в голову, что мертвые могут улыбаться.

Вот она пытается что-то сказать, о чем-то спросить, кажется, зачем Ниночка лежит в парадном, на холодной мраморной плите, и видит, что белая Ниночкина блузка почему-то стала совершенно красной и мокрой.

Вот она понимает, что это кровь и Ниночка лежит на площадке именно потому, что она умерла, безвозвратно, окончательно умерла, и тогда Катя кричит, кричит так, как никогда в жизни не кричала.

Потом бабахали какие-то двери, кто-то что-то громко говорил, а может, тоже кричал, Катя уже ничего не понимала. Она знала только одно – ей нужно срочно разыскать Глеба Звоницкого и сказать ему, что Ниночку убили.

В конце концов, Катя Мухина знала совершенно точно – если бы тогда, много лет назад, в прошлой жизни, Глеб остался на работе, ее отец был бы жив, и мать была бы жива, и Катина жизнь не превратилась бы в извращенную, непрекращающуюся пытку!.. В настоящей жизни ее может спасти только он, и больше никто.

Разваливающееся на куски сознание приходилось собирать и строго контролировать, и у Кати это получалось, получалось, потому что сквозь шум в голове, сквозь отчаяние и панику отчетливо проступал план действий, который она придумала.

Она даже шепотом повторяла – по пунктам! – что именно должна рассказать Глебу.

Первое: муж Генка хочет ее, Катю, сжить со свету, потому что ему нужны квартира и денежки, оставленные отцом. Квартира завещана ей, и пока она законная Генкина жена, в случае ее смерти он получит наследство. Ведь больше претендентов нет – брат окончательно и бесповоротно спился, не помнит уже, наверное, как его зовут, и на квартиру претендовать точно не будет. Поэтому сейчас развод для Генки – конец света, ибо тогда ему не полагается вообще ничего, квартира-то пока не в собственности, отсрочка, придуманная отцом, все никак не кончится! При этом он, Генка, убежден, что она давно и безнадежно сошла с ума, тронулась, впрочем, она всегда была не от мира сего, и это ему когда-то даже нравилось. Нынче разонравилось, и у него есть только один выход – остаться вдовцом и получить Катино наследство.

Второе: Ниночкин бывший муж – подлец, подлец! – вдруг позвал Ниночку на свидание. Свидание было необыкновенным. Ниночка, заехав за Катей, чтобы повезти ее на вечеринку, всю дорогу рассказывала, как все было, и на вечеринке тоже рассказывала. По ее словам выходило, что было хорошо, настолько хорошо, что даже не верилось. Да, самое главное: Ниночкин муж при разводе оставил ей все – и счета, и квартиру, так тоже бывает!.. Но бывает и так, что прошлое великодушие начинает казаться идиотизмом, и не факт, что бывший Ниночкин муж не вознамерился все это забрать обратно и только затем затеял свидание с бывшей женой!..

Третье: Ниночка очень торопилась уехать с вечеринки, потому что Димка собирался «к ней заехать» тем же вечером. Когда Ниночка шептала об этом Кате в ухо, то стыдливо опускала глаза, глупо хихикала, а потом щеки у нее вдруг залились девчачьим румянцем. Всем ясно, что значит «заехать»!..